-На какое будущее! - громким шёпотом, едва не перейдя на голос возмутилась Вероника. -Я тебя через шесть дней знать не хочу больше!
Гарик положил ей на рот поперёк губ свой укательный палец:
-Тише, не шуми! Через семь, если уж на то пошло! Но эти семь дней - и есть будущее, на которое я учту твоё поведение! Поверь мне, их ещё надо прожить! Согласна?!
Вероника кивнула головой, убрав толстый палец армянина со своего лица.
-А вот когда проживёшь эти семь дней - тогда, пожалуйста, до свидания... Кстати, дома была, деньги взяла?! - поинтересовался Гарик. -Про сто долларов-то не забыла ещё?!
-Я дома у родителей была! - ответила Вероника. -Они простые рабочие люди! Для них сто долларов - это целое состояние! Да они их и не видели никогда!
-Хорошо! - согласился Гарик. -Ищи!
-Вот я и хотела идти искать! -огрызнулась Вероника. -А ты меня остановил!
-Позже пойдёшь! - заключил Гарик. -Сейчас в номер поднимайся!
-Я не хочу! - зашипела девушка.
-Я хочу! - Гарик сдавил колено так, что ей стало нестерпимо больно и она чуть не закричала. -Ты что делаешь?! Синяк будет! Как я потом ходить буду?!
-Тогда слушайся!
Гарик дождался, пока Вероника встанет и пойдёт к лифту, потом подошёл к администраторше и что-то ей сказал на ухо.
Не дожидаясь Гарика, девушк вызвала лифт, и поднялась на двенадцатый этаж, чувствуя, что направляется словно на экзекуцию.
Дверь в номер была открыта. Её сумочка валялась недалеко от входа, небрежно брошенная на пол, словно хозяйственный пакет.
Вероника подняла её и проверила подклад, провела по нему ладонью. Он был целым. Да и, действительно, Гарик вряд ли бы стал шариться в ней, разгребая завалы из всякого мусора, который она сама периодически безжалостно отправляла на помойку, когда сумку невозможно уже было закрыть.
Вероника вышла на балкон.
Солнце взошло и теперь красным блином взбиралось всё выше над домами, заменявшими горизонт. С двенадцатого этажа гостиницы весь центр города был как на ладони. Вон онка её дома, вон рынок. "Быть может, пока я ходила, "гость" стоял здесь и следил за мной?! - подумала Вероника, облакотившись локтями о деревянную обшивку бетонного барьера балкона. - Впрочем, какая разница!"
Дверь в номер щелкнула, запираясь.
-Нам сейчас позавтракать принесут! - сообщил ей Гарик.
-Платить тоже мне?! - поинтересовалась девушка.
-Все расходы - твои! А как же?! Я же гость! - заулыбался армянин.
-Да уж, точно "гость"! - согласилась Вероника. -Ты меня ебать будешь до завтрака или после?! - осведомилась она, подбоченившись.
Её вопрос повернул мысли Гарика в другое русло - она это видела - он просто возбудил его. Импульс похоти, страсти отскочил как мячик для игры в пинг-понг от его астрального тела и больно кольнул Веронику, вернувшись словно бумеранг. В ней тоже что-то зардело.
"Зачем я это спрашиваю?!" - испуганно удивилась Вероника. Ей вовсе не хотелось задавать армяну такого вопроса, но она, а вернее, её подружка, которой понравилось бурное и ошеломительное ночное отдирание старой плесени забвения, не спрашивая своей хозяйки, хочет она этого или не хочет, нагло провоцировала обладателя члена на вторжение.
-А что? - удивился Гарик, поправляя постель, на которой он успел, видимо, вздремнуть.
-Да так, ничего! Интересуюсь, чтобы знать свои планы на бу-ду-ще-е! - выделила Вероника последнее слово.
"Что я делаю?! Что я делаю?! - неслось у Вероники в голове. -Я же сама, как последняя шлюха напрашиваюсь на то, чтобы меня нанизали на кукан!"
Гарик присел на кровать:
-Слушай, милая, иди сюда! - позвал он её.
Вероника подчинилась. Гарик посадил её на колени, обнял за талию.
-Ну! - съязвила Вероника. -Мы прямо как влюблённые!
Что-то внутри неё уже горело. Какое-то ледяное пламя бушевало в теле, доставляя нестерпимый холод. Ей хотелось - она вдруг поймала себя на этой мысли - чтобы Гарик бил её, причинял ей боль, страдание, от которого, как ей казалось, тело её согреется.
Это было похоже на помешательство! Такого с ней никогда прежде не случалось! Но теперь ей хотелось этого!
Внутри был холод, тело стыло, и нестерпимое желание, чтобы её положили на кровать, втогрались во все её дыры, какие только у неё есть горячим мужским членом, согревая, прогоняя прочь эту внутреннюю нестерпимую стужу, обволакивало её сознание пеленою оцепенения.
Это было странно, дико, непонятно её мятущейся душе, которая просто сгорала от нестерпимого жара стыда и позора в то время, как её тело сгорало от такого же нестерпимого ледяного холода. Ей было бесконечно стыдно за себя, за своё состояние, в котором она вдруг оказалась, она не хотела этого, она бы убежала прямо сейчас прочь отсюда, подальше от этого маньяка, забилась бы в какой-нбудь уголок вселенной и там бы пкережидала эту бурю, но тело требовало, желало хотело экзекуции, оно каким-то своим мозжечком мечтало, чтобы его положили на живот и лупили по бесчувственной заднице, оживляя её, толстенным и широким ремнём, пока она не зардеется полосами от прилива крови, пока не оживёт наконец. А потом бы в неё и в подружку вонзали длинные горячие мечи, и лёд внутри плавился бы, растекался по телу жгучей водой блаженства.