Так ничего и не решив, подошли к воротам. Тут им навстречу вышла старушка в белом платочке. Незнакомая, не из их деревни. Обратились к ней. Мол, так и так, случился выкидыш примерно на середине срока, куда его девать?
- Что вы, что вы! – замахала на них руками бабушка. - Вон рядышком в лесу закопайте, а на кладбище нельзя – нехрещёный, да и вообще не дитя это, раз не родился как тому положено.
Что ж, доверились ее мнению: пожилая, с богатым жизненным опытом, знает, наверное, правила. Однако решили все-таки вырыть яму прямо у ограды, с той стороны, что обращена к лесу. Как бы и рядом с кладбищем, и в то же время за его пределами, и никто там не ходит. Ленке договорились этого не рассказывать, типа, сделали, как она велела, а то еще начнет орать, скандалистка такая!
Неглубокую могилку выкопали быстро, вытащили кулечек из пакета, засыпали землей, сверху положили большой обломок гранитной плиты, который валялся неподалеку. Чтобы лесные звери не раскопали, если что. Зашли на могилу к отцу, постояли, помолчали. Леша поправил венок.
- Лежи, отец, спокойно. Послезавтра придем.
Пакет выбросили по пути.
Глава 4
Следующий день был полон хлопот. Разбирали вещи родителей, раздавали желающим. Мелкую живность тоже отдали соседям, а крупную Тоня уже не держала в последние годы.
Выбрали то, что заберут с собой в город. Например, хорошую «плазму». Несколько лет назад дарили матери на день рождения. Холодильник. Старенький, правда, но исправный, пригодится. Или вот набор отцовских инструментов. Мужчине с руками всегда нужен. Пару ковров, микроволновку. Отобрали несколько вещичек на память о родителях: позолоченный Тонин медальон в виде сердечка, фарфоровую статуэтку – японка, качающая головой, несколько фотографий из семейного альбома. Заплатили Матвею и Катерине, чтобы сорок дней отвели они.
Вторую половину дня и последующее утро готовили поминальный обед на девятидневные поминки – варили лапшу и компот, пекли блины, готовили кутью и прочие блюда. Взяв конфет и пряников, отправились на кладбище, проститься с отцом. Назавтра хотели ехать домой.
Пока вся толпа шла к могиле Ивана, Алексей с Женей завернули за угол посмотреть, как там маленькая могилка. И у них вытянулись лица. Обломок плиты был далеко отброшен, земля разрыта, яма пуста. Кто это сделал? Ни волк, ни лисица не смогли бы сдвинуть тяжелый груз. Медведи здесь не водились. Значит, человек? Но кому понадобился детский трупик? Дрожащими руками они забросали углубление землей и присоединились к родным.
Последнее утро прошло еще более суматошно, чем остальные дни. Наспех позавтракав, стали собираться. Четверо взрослых и девять детей бегали по дому, проверяя, не забыли ли чего, и громко перекликались. Угнетающая атмосфера последнего времени стала рассеиваться, все слезы были выплаканы, все горе было выгоревано, вся тяжесть с души если и не ушла, то немного отступила на второй план. Уже обсуждали предстоящие дела в городе и работу. К обеду были заказаны две «газели», одна грузовая.
Весь багаж вынесли во двор, двери и окна заколотили досками. До следующей весны возвращаться сюда никто не собирался. Там надо будет поставить памятник , да и дом хотелось бы продать, но тут уж как повезет…
Наконец, машины прибыли. С помощью двух подоспевших соседских мужиков стали загружать крупногабаритные вещи. Потом присели на дорожку, повесили замок на калитку и стали рассаживаться в пассажирском авто. В это время Аленка вдруг выбралась со своего места и побежала к дому.
- Аленка ты куда? Аленка, вернись! – летели следом голоса.
За ней выскочил из машины Алексей:
- Аленка, что случилось? Куда ты? Поехали! Водитель ждать не станет!
- Сейчас, я быстро! Я обещала! – Аленка ударила плечом в калитку, но массивный замок держался крепко.
Не сумев открыть, Аленка размахнулась и перебросила через забор своего зайца. И побежала обратно. «Газели» тронулись одновременно.
Эпилог
Холодное октябрьское солнце ненадолго вышло из-за туч. Листва с деревьев уже облетела. Было тихо и зябко.
На камнях возле болота сидела, поджав под себя ноги, Вероника. Перед ней на полотенце с еле видными застиранными пятнами крови лежал младенец, до подмышек завернутый в другое, чистое, полотенце. Кожа у него была синеватая, голова непропорционально большая. Он тянул тоненькие сморщенные ручки к яркому игрушечному зайцу, которого держала Вероника, и смеялся беззубым ртом. А рядом, прижимаясь к подруге плечом, расположилась Тоня. Она смотрела на малыша, с которым играла Вероника, и улыбалась…