— Есть, мэм, — на этот раз он поднял руку в салюте.
Сорок минут спустя Дерек вышел из автомобиля, которым управлял охранник из службы безопасности, на улице у особняка Лондон, и еле пошел к парадному входу, рядом с которым в тени дежурил другой охранник. Он был рад, что она позволила ему вернуться сегодня вечером к ней, после их ночной дискуссии. Несмотря на то, что большинство сегодняшней нервотрепки, черт возьми, непосредственно было связано к Лондон, она оставалась по-прежнему единственным человеком, которого он хотел видеть.
У него не имелось четкого плана, сколько это продлится и будут ли у них отношения, но он даже не сомневался в одном — он хотел быть рядом с ней, хотел защитить ее и ласкать, если она ему это позволит. Он каждый день сражался с потребностью, запрыгнуть в машину и поехать к Лондон, чтобы просто взглянуть ей в лицо, услышать ее голос, почувствовать ее запах.
Он был совершенно одержим ею, хотя еще даже не занимался с ней сексом.
— Добрый вечер, мистер Эмброуз, — вежливо произнес большой верзила у двери.
— Привет. Оуэн, правильно?
— Да, сэр.
— Были какие-то проблемы? Пресса нашла ее?
— Нет, сэр. Похоже, нам повезло. Видимо, дом числится под другим именем, и они не смогли найти ее адрес. Поскольку она сегодня не выходила из дома, а ваш водитель ехал осторожно, чтобы не было хвоста, стоит ждать.
Дерек резко кивнул.
— Думаю, нам стоит наслаждаться, пока есть такая возможность, и как минимум она получит передышку, прежде чем опять начнутся проблемы, — он замолчал, всматриваясь в автомобиль, на котором приехал, припаркованный на обочине через дорогу. — Я останусь здесь на ночь, от вас здесь может остаться один, водитель мне понадобится лишь завтра утром.
Оуэн кивнул, нажимая на наушник, давая указания своему коллеге в машине.
— У нас все под контролем, мистер Эмброуз, — пояснил он, стукнув один раз в дверь, затем повернул ручку, предлагая Дереку войти.
Дерек вошел в холл Лондон, опустив сумку на пол, позволяя глазам привыкнуть к тусклому освещению.
Он сглотнул желание крикнуть: «Дорогая, я дома», вместо этого позвал ее.
— Лондон? — он пошел в глубь, завернул за угол в гостиную, в которой был накрыт небольшой обеденный стол на двоих, зажженные свечи, бросали отблеск на сверкающий хрусталь.
— Привет, — произнесла Лондон, выходя из кухни с большим блюдом. Она слегка улыбнулась, ставя его на стол. — Я подумала, что ты проголодался после такого долгого дня.
Он почувствовал прилив теплоты и сопричастности с ней. Она была одета в узкие джинсы и свободный свитер, ее длинные волосы распущены и покоились на плечах. Темные глаза светились теплотой, как пламя свечи, и где-то в глубине своего сознания, он поймал себя на мысли, что хотел бы возвращаться к этим глазам, этой улыбке, в этот дом каждую ночь все оставшуюся часть жизни, и ему никогда это не надоест.
— Я чувствовал, что в тебе есть что-то такое, что мне очень нравится, — он погладил ее щеку, это был еле заметный жест, но он надеялся, что он даст ей подсказку, в каком направлении может продвигаться их ночь.
— Садись, уже все готово.
Он снял пиджак и повесил его на спинку стула, ослабил галстук, глубоко вздохнул и сел.
Лондон ушла на кухню и вернулась с двумя тарелками.
— Я не знаю, какого виду еду ты предпочитаешь…
— Все, что отличается от бумажного пакета, — пошутил он.
— Хорошо. Я приготовила тебе традиционный персидский ужин — кореш, который топится в красной куркуме с мясом с большим количеством овощей и наан. Ты, наверное, пробовал наан в Индийском ресторане.
Дерек посмотрел голодными глазами на блюда.
— Давай, положи мне, я уже готов к добавке, — сказал он.
Она засмеялась и стала накладывать рис с рагу на его тарелку.
Тридцать минут спустя Дерек проглотил последнюю ложку кореш и допил вино, откинувшись в кресле.
— Это было одно из лучших блюд за многие месяцы. Где ты научилась так готовить?
Она отвела взгляд, прежде чем ответить:
— Мама любила готовить. Она и научила меня.
Он знал, все, что касается ее семьи — больная для нее тема, но он готов был помочь ей, обрести совершенно новые чувства и ощущения на всех уровнях в ее новой жизни, просто нужно было слегка ее подтолкнуть.
— Она ведь профессор? Лингвистики?
— Да. Я слышала об этом.
— И ты скучаешь по ней, — он произнес это, как признанный факт, поскольку, когда она заговаривала о матери, он видел, как менялось выражение ее лица.
— Иногда, — тихо ответила она. — Но потом я вспоминаю, что она сделала и перестаю о ней скучать. — Она кинула на него взгляд, наполненный вызовом, и он сменил тему: