— Что? — выдохнула она, извиваясь от его щекочущих прикосновений.
— Первое, что я увидел — это твои ноги. Они были самыми красивыми ногами, которые я видел…а я мужчина, и могу оценить достойную вещь. — Он наклонился и поцеловал внутреннюю сторону ее бедра.
— Но я также мужчина и ценю грудь..., — он лизнул вокруг соска, потом взял его в рот, пососал мгновение, прежде чем выпустить и передвинуться к другому, проделав тоже самое.
У нее участилось дыхание, но он точно знал от возбуждения, а не от паники. Он наклонился и прошептал в ее припухшие губы.
— Когда ты повернулась спиной, я увидел твою задницу.
Его голос звучал хрипло от желания, и она открыла глаза, чтобы взглянуть на него, облизав губы.
— Сейчас я думаю стал ценителем и задницы.
Она хихикнула и приподняла голову, чтобы мимолетно поцеловать его в губы. Он потерся щекой о ее, и она задрожала, опустив руки ему на задницу.
— Теперь я буду лизать красивую киску, — прошептал он. — И я прослежу, чтобы ты наслаждалась каждым движением моего языка, становясь все более мокрой.
Она застонала, она хотела получить его всего.
Он взял ее ноги за щиколотки, поставив ступнями на пол, раздвигая их шире. Боже, она была такой мокрой, что его член тут же запульсировал от пердвкушения. У него бешено колотилось сердце, одной рукой он обхватил бедро, второй — раскрыл ее складки, чтобы вылизать ее сочный центр. На вкус она была терпкой и сладкой, и он лизнул, дотрагиваясь кончиком языка до клитора.
Ее дыхание стало быстрым и резким, и он почувствовал, как мышцы ее ног напряглись.
Подняв голову, он проворчал:
— Все хорошо, красавица? Или ты хочешь, чтобы я остановился?
— Нет... не... останавливайся... пожалуйста, — с трудом выдохнула она. Ее лицо и подбородок были напряжены, и он понял, что она изо всех сил сдерживается, но он предоставил ей право голоса и вернулся к делу. И это была самая любимая часть его работы. Он сосал ее клитор, лизнул промежность сверху-вниз, поочередно скользя языком и пальцами внутрь. Он дотронулся и помассировал ее задний проход, и заметил, как ее бедра стали двигаться в одном ритме с ним.
Большим пальцем надавив на клитор, два его пальца находились внутри нее, он покусывал и тут же лизал самую бархатистую кожу в мире в начале ее бедер, и вдруг она внезапно села. Он тут же поднялся к ней, его рука все еще оставалась у нее между ног. Она задыхалась, зрачки расширились, жилка под нежной кожей ее шеи быстро дергалась. Он попытался убрать руку, чтобы она успокоилась. Но она остановила его, опустив свою руку на его, по-прежнему находящуюся у нее между ног, с трудом она выдохнула «нет», прежде чем все ее тело замерло на долю секунды, потом она откинула голову назад, желая получить освобождение и пульсируя под его пальцами.
Пальцы Дерека оставались внутри нее, мягкая, опухшая плоть сжималась вокруг них, его член вырос до таких размеров, испытывая непреодолимое желание войти в нее. Но рыдания Лондон вывели его из тумана похоти, и он сел на задницу, притянув ее к себе на колени, она рухнула на него своим великолепным шелковистым телом.
— Шшш, шшш, шшш, — говорил он, чувствую жгучие слезы боли на глазах за ее страдания. — Не плачь, красавица. Не плачь. Я не буду больше давить на тебя. Прости меня. Я не должен был соглашаться. Все будет хорошо.
Ее голова покачивалась вверх-вниз на его груди, дыхание как у маленького ребенка, плачущего взахлеб, она даже начала икать.
У него болело сердце, глядя на нее. Ему было так хреново, намного хуже, нежели, когда он играл в футбол против колледжа Дартмута, хуже, чем когда он узнал, что роман Мелвилла подвергся гласности. Эта боль была гораздо глубже, даже не в сердце, она затрагивала его душу, и он подумал, что в этот раз эта боль на самом деле хотела его убить.
Она, наконец, наклонила голову, и хотя ее лицо было мокрым от слез и раскраснелось, и она продолжала еще икать, улыбнулась, широкой улыбкой, реально широкой улыбкой.
— Я знала, что это будет потрясающе. Я сделала это, я прошла. И я все еще здесь. Мир не рухнул, ты не встал и убежал от меня и мне так хорошо. Ты тоже себя так чувствуешь?
— С тобой все хорошо? — он посмотрел на нее в недоумении.
— Лучше, чем хорошо, — сказала она хрипло, но уже не плача. — Я была в ужасе, но я не остановилась, я не позволила своему страху меня победить. Ты не дал ему победить меня.
Он разглядывал ее лицо, чувствуя поднимающееся облегчение внутри себя.
— Ты счастлива?
Она обвила руками его за шею и поцеловала, потом опять поцеловала и опять.
— Да. Это слезы радости, слезы благодарности. Спасибо, спасибо.