- Выдохнула от облегчения. Жив. Самое главное жив. Положила руку на сердце, которое билось как умалишенное. Ритм сбился точно, - спасибо
- за что?
- за то, что стоит только поволноваться, как ты тут же даешь мне спасательный круг. Не счесть сколько шансов было в твоих руках чтобы уничтожить меня как личность. Растоптать. Раздавить как таракана, который бегает под ногами пытается, кряхтит в попытке выжить.
Ниточку не перерезал между нами, которая готова порваться в любую секунду, если ты захочешь, но ты не хочешь этого. Не это ли любовь, Азамат.
- ты молодая и слишком юная. Померещилось, показалось, на придумывала любовь с первого взгляда
- любовь от нелюбви я могу отличить, Азамат. Когда ко мне сегодня притронулся Иван, то это была не любовь, а похоть, может страсть. Было так больно, когда он схватил меня за вот это место, - приподняла одежду чтобы показать следы, помеченные Иваном
- сказать что я был в бешенстве, это не сказать ничего. Слова Самиры текли ручьем, причиняли боль в сердце кажется я таких чувств не испытывал никогда, если только когда умерла моя мать, родная мать.
Игнат предупреждал, говорил, что Ивану нравится Самира. Не врал – нравится. Раз готов ее сделать своей все ночи. Оставлю здесь он доберется до ее тела ночью и это будет моя ошибка потому что не предпринял мер.
- он злился. Я наблюдала за ним, за каждым моим сказанным словам он начинал ослабевать галстук, расстегивать первые пуговицы на рубашке, что, муж, неприятно? Ревнуешь? Он ревновал и это я знала наверняка. Потупив взгляд будто, я не смыслю в любви, посмотрела на Азамата невинными глазками, - мне кажется я нравлюсь Ивану и…со временем он
- что он? Говори Самира? Со временем он сможет тебя полюбить, а? ты это хотела сказать? – привстал со своего кожаного кресла нависая над Самирой. Схватил за ее новый наряд, который дико ей шел, делая ее еще красивее. – он никогда! Слышишь! Никогда не будет драть тебя так как деру тебя я! он никогда не будет спасать твою маленькую задницу как это делаю я! Никогда, запомни это, он не будет любить тебя так как я! потому что этого не позволю ему я.
- Довольна? Уши греет от услышанных мною слов?!
Схватил мертвой хваткой за затылок Самиры, приподнимая голову верх, - смотри мне в глаза, маленькая стерва, ты же специально рассказала про Ивана? По глазам вижу которые бегают направо налево. Боишься признаться, м? Правильно делаешь что боишься, провокаторша.
Впился в губы Самиры, показывая власть над ней и кому она принадлежит, - ты одурманиваешь меня своей красотой. Не делай меня слабого, без невольным твоим рабом, Сами-раа
- отдышавшись после дикого поцелуя, - помнишь нашу первую ночь в клубе. Помнишь? – спросила, с опаской заглядывая в глаза
- помню, - вцепился в нее взглядом. Как и хотел своими руками обвел лицо моей маленькой Самиры
- тогда я почувствовала, что ты тот, кому принадлежит мое сердце. Не я пошла за тобой, а оно бьётся рядом с тобой, - переложила его ладонь с моего лица в область сердца, при этом успев поцеловать подушечки пальцев Азамата от чего у него в глазах заиграли искры
- мне тридцать пять, тебе еще восемнадцать. Слишком молода и юна для меня. Погубишь себя
- в следующем месяце уже девятнадцать. Зато успею родить мальчика, если конечно ты захочешь будущее вместе со мной связать, только погубить меня ты не в состоянии, столько возможности было в твоих руках, но ты их упустил
- отпрянул от Самиры, уселся обратно в свое кожаное кресло, нахмурил брови, - поясни, что значит упустил? – при этом не забыл отдать приказ чтобы подошла ко мне и села на мои колени сверху
- подходила медленно, не спеша, - то и значит Азамат Мустафаевич,
уселась сверху, губами прикоснулась за одним ухом, второй поцелуй пришелся за вторым ухом. Хотела поцеловать в губы, но передумала в последний момент, поставив перед нашими губами преграду в виде моего указательного пальца. Распаляя все больше и больше, - потому что твое сердце в моей власти, также, как и мое, давно отдано тебе, мой муж.
глава 38
Глава 38
Она дразнила меня. Елозила по моему члену принося пытку от которой был готов пойти на силовой прием лишь бы распластать, уложить на гребанный стол. Я не торопился, но ждать было невмоготу. Облизывался как кот на сметану. Так хотелось наброситься и взять свое, то, что принадлежит по праву мне.
Ее поцелуи по моей шее такие нерешительные, неумелые, будто перышком проходится, едва прикасаясь к коже. Плотнее стиснув зубы. Руками впился в подлокотники кресла сдирая кожаную обивку. Член требовал освобождения, а она хуже палача пытала меня своими нерешительными прикосновениями к моему телу.