Целование архаггелское
Юноша некий нечисто живяше,
но Матерь Бога выну почиташе,
Гаврилово ей целование
читая часто в воспоминание
Радости ея, яже оней бяше,
егда от Духа Святаго зачаше
Божие Слово, еже воплотися
из нея чисто и без тли родися.
Тому юноши во пустыни бывшу
и все снедное уже истребившу,
Егда надолзе уже алчен бяше,
а где бы взяти брашна, не имяше.
Дева Мария с многими девами
во сне явися, а оны блюдами
Брашна несоша, но зело скверными.
от нечистоты не умовенными.
И рече ему Девица Мария:
Слыши, юноше, яжд ты брашна сия.
Он, поклонився, сице отвещаше:
Добро и сладко сие брашно ваше,
Но аз не могу и мало вкусите,
яко во скверных вижду блюдех быти.
Тогда святая Христа Бога Мати
изволи ему сице глаголати:
Добра и хвала, юже ми поеши,
но в скверном сердце ону подаеши.
Того аз ради не могу прияти,
потщися сердце твое очищати.
Юноша, возбнув, сердцем умилися,
от скверн слезами всяких очистися.
Прочее время в чистоте живяше,
целования никако престаше.
Ч
Чада
Господь Бог нищым чада обыче даяти,
аще и не удобно могут я питати
Се же во знамение любве явления
и изливаемаго благословения.
Яко тии трудами чада си питают,
подданых не имуще, данми не стужают.
Господам же велможным мало попущает,
да ся кто множеством чад живых утешает.
Се же да, аще чада будут оным многа,
не будут грабители, забывше си Бога,
Ибо, аще и без чад дерзают грабити,
что бы, имуще дети, не смели творити?
Две бы из вола коже хотели содрати,
да бы точию дети их были богата.
Сие мучителство Бог оным пресекает,
егда мало чад или ни едина дает.
Чада демоня
Откуду чада демон во мире имеет,
поне же родити их, дух сущь, не умеет?
Не рождением чада от него бывают,
но иже злобу его волно подражают.
Тии подражанием себе его чада
творят, и наследники геенскаго града.
Чадопитание
Голубь птенцы семены чистыми питает,
аист гады, ехидны своим в пищу дает
Тако благий родитель честным хлебом чада
своя питает, нужду утоляя глада.
Злый же отец нечисто деет питание,
иже хищное имать богатств собрание.
Та бо, яко змиеве, чадо уязвляют,
ибо душу в геенны муку устрояют
Чадом богатств не отдаяти
Некто богат муж две дщере питаше
и в супружество чинно сочеташе,
Яже ко отцу любовь проявлясте
и воли его зело угождасте.
Егда же в старость века прихождаше,
глагол от нею сицевый слышаше:
Отче любезный, изволи внимати,
еже мы хощем тебе глаголати.
Кровь твоя есмы, не можем терпети
в печалех тебе, сердце наше, зрети.
Присти же время в покои ти жити,
по трудех многих сладостно почити.
Сам век старости тебе досаждает,
егда недуги в теле умножает.
В них же что ино требе помышляти,
точию к смерти себе готовати,
Да та обрящет совесть очищенну,
а не прелестми мира помраченну.
Не в сокровищех сердце лежящее,
но любовию к Богу горящее,
Еже не может ко Богу горети,
аще кто богатств не хощет презрети.
Та бо ко земли сердце низвлекают,
горе летети никако пущают.
Всяко отсещи она подобает,
кто с Богом жити в небеси желает.
Нищих есть царство. Господь глаголаше,
а не богатым оно обещаше.
Годствует убо, отче наш, и тебе
нищету взяти, да будеши в небе.
Раздажд все злато, яко подобает,
да твоей души оно не стужает.
Возверзи печаль на юныя люди,
сам до кончины в покои пребуди.
Супрузи наши могут ся труждати.
мирское бремя за тебе двизати.
Оным богатство твое да вручиши,
промысл изрядный оком ти узриши.
Мы же ти хощем всеработны быти,
по твоей воли до конца служити.
Бог сердцевидец сих глагол свидетель,
неправдующым Он буди отмститель.
Сладкий глагол сей старца умягчает,
всездравый совет быти помышляет.
Хотя в покой в старости пожити
и о блаженстве вечном помыслити.
Пригласи зяти, умысл изъявил есть,
злато и сребро оным поручил есть.
Зяти же злато с радостию взяша,
всяко доволство ему обещаша
И чрез некое время почитаху.
сами и жены ему угождаху.
Потом же старец много лет живяше,
паче, нежели сердце их желаше.
Тем же начаху его презерати
зяти и дщери, и не угождати
Не яко отца к тому почитаху,
но аки чужда, нища назираху.
Прииде старец во раскаяние
за богатств своих им раздаяние.
Въместо покоя, в скудости живяше,
честную старость в слезах провождаше.
Но зане мудр бе, хитрость сотворил есть,
старый юныя всечюдне прелстил есть.
Во нощь едину неусыпен бяше
в своей коморе, в ней же обиташе.
Возжег светилник, цатою бряцаше,
юже едину или две имяше.
Бряцая паки, приложи считати,
еже бы зятю и дщери слышати.
Начита много, набряца толико,
аки имеяй богатство велико.
Ковчег же велий песком исполнил есть,
замки крепкими хитрец утвердил есть.
Зять же с дщерию глас звука слышаша,
еще богата отца помышляша.
Тем же в день утрый отца присетиша,
о неспании вины вопросиша.
Он даде ответ: Потщахся считати
останки злата, и хощу отдати
Тому, иже мя довле препитает
до конца жизни, ин же да не чает.
Отдах бо части, яко подобало.
сие тому, кто схранит мя, остало.
Они повнегда сия услышаша,
отца доволно чредити начаша.
Едина другу сестру предваряше,
зять зятя паче службу проявляше.
Вси злата хотят, старца учреждают,
на ковчег тяжкий очы обращают.
Та же скончася старец умудренный
и зело честно от чад погребенный.
По сем пришедше, ковчег отверзоша,
песок, не злато, в онем обретоша
И верху того велику палицу,
сице чертанну к родителей лицу:
Чесо говейность не може створити,
к тому лакомство веде убедити.
О родители, чадом не вручайте
всех богатств ваших, сами обладайте.
Лакомство бо их хотяще заткати,
вину злым многим имате подати.
Образом моим вси ся накажите,
буии раны палицы страждите.