Исчезает, смутно рея,
В дали мутно голубой
Покрывало Левкотеи
За волнистою чертой.
Сумрак падает блаженный
В феакийския поля,
Сон дарит тебе бесценный
Миротворная земля.
…- Где я, где я? восклицает
Странник, простирая взор, –
(Рай высокий ниспадает
На божественный простор!) –
Мяч трепещущий взлетает
В радостные небеса
И его внизу встречают
Дев пугливых голоса.
Мяч томится легколетный
В ослепленной вышине; –
– Будешь с нами беззаботный
Странник в мирной тишине! –
Сердце падает в испуге,
Исчезает мяч в волнах –
Бьют копыта брег упругий
И тревожат звонкий прах.
Что времен твоих обиды
И побед далекий клик! –
Здесь царевны – Артемиды –
Пред тобою стройный лик.
Преклонись в своем убранстве
К нашим милым берегам,
Из далеких, темных странствий
Дием ты заброшен к нам.
Ты из мирной вышел чащи
Без одежды, без меча!..
– И сверкает бич звенящий,
Мулов добрых горяча.
В сердце трепет тонет тая
Бури грозовая мгла, –
Не сама ли Навсикая
В путь желанный повела!
А на отмели – нагие,
Гостя в город проводив,
Пляшут нимфы золотые
В темной зелени олив
Апрель 1912
Бродяга
А. А. Сидорову
Он три года плавал на корсаре,
Он топил купцов и бригантины;
Пил свой джин и спал на жесткой наре
И смотрел как прыгают дельфины.
С черной мачты он кричал кукушкой
Если видел на море француза,
С сорокавосьмифунтовой пушкой
Отбивал он лучшее из груза.
Раз за ними гнался англичанин,
Но корсар отбился в дали скрылся,
Вечер был неясен и туманен, –
И он ночью снова появился.
Абордаж! солнце морских безумий! –
Острым крючьям ядра не препона!
– Победили. Заперли матросов в трюме
И взорвали «Гордость Альбиона».
Радуйтесь, просторы океана,
Этой жертве дымной и богатой
– Оглушили О’Коннеля капитана,
И живого добыли пираты.
Захватили жемчуг Брамапутры,
Шестьдесят бочонков полных эля
И, едва лишь засветилось утро,
Вздернули на рею О’Коннеля.
Но их в гавани одной поймали.
Экипаж приговорили к смерти;
Только пять матросов убежали, –
С стражею дрались они как черти.
Он бежал; в портах ласкал цыганок,
Пропил все – теперь он лишь бродяга;
Он поднялся нынче спозаранок
И идет из города Сант-Яго;
Плачет зори. ка над тихим востоком
И ласкает роса полевую розу; –
Он теперь на бриг поступит коком
И уйдет на дальнюю Формозу.
Он идет, идет простой бродяга, –
И сума его мало весит;
Он идет в Мэриленд из Сант-Яго,
В Мэриленде его повесят
Мятеж
– Ville briitce!
– Bourgeois pendus!
С утра ревели в предместьях.
Нестройные голоса
Кричали, что в ближних поместьях
Пылают луга и леса,
Что нет нам счастья без воли.
Что всякий смеет дышать,
Что в городе нет соли
Что нужно идти умирать,
Что народ не пойдет в пещеры
Искать серебро и ртуть,
А черные револьверы
Пробьют надежный путь.
Воздадим же дикое мщенье
За дикое горе и боль –
Переполнил чашу терпенья
Сжигающий алкоголь!
Кричали толпой, в одиночку,
А у входа в темный подвал,
Один, вскочивши па бочку,
Ломая руки, – звал;
Говорил им: «Братья! братья!
Или стоны везде не громки?
В железные ада объятья
Пусть падут феодалов потомки!
«Мы сами назначим плату.
Забудем черные лямки;
Мы – рассвет, а к злому закату
Смерть придет в родовые замки!
«В дней прекрасных взлетим лазурь мы.
Несказанное станет понятным!
Мы разрушим башни и тюрьмы –
Конец сим позорным пятнам!
«А паркет высокой палаты
Черной кровью весело вощить!
Если нас растерзают гранаты,
Жен, детей мы пошлем на площадь!..»
И вой поднялся неровно
(В эти синие утра огни)
И как волки на стадо овнов,
Гремя, побежали они. –
И ветер хлестал им за ворот
И пел он (голос тоски) –
И вонзила толпа в город
Белоснежные свои клыки
Маркитантка
(Картина М. Е. Ларионова)
Сброшен твой наряд убогий,
Отдых сладкий приготовь:
Пусть одной с тобой дорогой
Темная идет любовь: