Но через неделю счастья в комнату вдруг ворвались старшие лейтенанты М. и Л. и с порога объявили, что они заменились!
— А тебя твой заменщик там ждет! Нахрена ты уехал? Собирайся и дуй назад! Мы только заехали сказать, сейчас в аэропорт и — домой! Встретимся в Магдагачах после отпуска.
— Вот, блин… — сказал борттехник. — Вы даже не понимаете, как вы все испортили! Е же мое, — в ужасе взялся он за голову.
Два старших лейтенанта с безумием свободы в глазах умчались, оставив после себя запах водки и развалины счастья. Старший лейтенант затосковал. Зачем, думал он, вышагивая по комнате, ну зачем я поехал в этот проклятый оазис, потерял последние дни, — и что теперь делать, когда там сидит эта сволочь заменщик, и я уже вычеркнут из списков счастья — где же этот прославленный армейский бардак?! Туда, сейчас же туда, майор поможет, он обещал, он же сам предлагал, ну хотя бы еще месяц до общей замены, чтобы вместе с ними…
Он начал метаться между профилакторием и военным аэродромом, узнавать, есть ли борта на Сабзавар, и через два дня улетел.
Лучше бы он задержался. Ни майора, ни ее там не было. Их не было ни в городке, ни в пустыне, ни в горах, ни в небе. Их не было в стране. Об этом борттехник узнал, ворвавшись в ее комнату прямо с самолета.
— Тю-у! — сказала соседка. — А вот и опоздавший. Опять не успел, юноша! Вчера вечером они улетели. На две недели. Она — в счет отпуска, он — как бы в профилакторий. Если бы ты не поторопился, увиделись бы — майору же нужно прибытие отметить. А позавчера мы тут их как бы свадьбу праздновали. Вот в тот день, когда ты улетел, он ей предложение и сделал. Утром увез в горы, в снега, сел там — и предложил! Красиво, да? Теперь отправились в Союз, чтобы как полагается. Она просила передать, чтобы ты дождался…
«Останемся! — злобно бормотал борттехник, быстро шагая к штабу. — Вот тебе и останемся! Наебал как котенка! Меня — в профилакторий, ее — замуж. За себя… А она, конечно, согласна! Дождаться! И зачем я должен дожидаться теперь?!». Но улететь, не увидев — это казалось ему вообще невозможным.
Он вошел к начштаба решительно, он даже не понял удивленного взгляда, когда потребовал оставить его здесь хотя бы на две недели. «А как я тебя оставлю? — спросил начштаба. — Ты здесь уже вне закона, приказ подписан, сидишь до первого борта. У тебя даже койки-то нет, по сути. Да ты что, с ума сошел, где это видано? Давай домой, что ты городишь, ну какие дела у тебя могут быть тут? Нет тут у нас никаких дел — рви когти, дурак, не гневи бога!».
В Сабзаваре он просидел еще неделю — пока оформил документы, пока ждал борт на Ташкент (на один опоздал намеренно, за что получил дыню). На построения уже не ходил, долго спал, шел в баню, валялся возле бассейна, прислушиваясь к звукам садящихся самолетов — не летит ли «горбатый». По вечерам рассказывал заменщику — молодому лейтенанту, как надо воевать. Ходил к ее соседке, пил чай, водку, глядя на стены ее комнаты, на ее кровать (здесь автор опускает целый том соседкиных рассказов, его мыслей, ее маленьких вещиц в его вороватых пальцах). Несмотря на соседкины намеки, уходил на ночь к себе. Сидел до утра на кухне, что-то писал, выбирался на улицу, курил в темноте, мокро шмыгая носом. Днем шел на стоянку, бродил возле пустой площадки своего (уже чужого) улетевшего борта, смотрел на песок и камни, думая, какой из них побывал под ее ногой — да что тут найдешь после ветра винтов! И вдруг однажды, рассматривая очередного претендента на памятный сувенир, он понял, что все закончилось. И пришла радость и лихорадка — все закончилось только здесь — он же знает номер части майора в Северо-западном округе, и ничего не помешает ему, когда заменится вся эскадрилья, и все отгуляют отпуска, — прибыть, найти, постучать в дверь, и сказать небрежно, когда откроют… Если майор, то: «Здравия желаю, товарищ майор, у нас осталась отложенной партия при счете 5:5 с неплохими шансами у черных». А если она? Но будет еще время подумать, что сказать ей, теперь главное, выбраться отсюда. И пусть она, прибыв, узнает, что нет его здесь больше, — с грустным злорадством подумал он. И никаких записок.
Поздним утром, когда все были на вылетах или на стоянке, пришел «горбатый». Старший лейтенант взял сумку с вещами, коробку с книгами, купленными в местном магазине, и присел на дорожку — казалось, что он уезжает в отпуск, поэтому он даже не осмотрелся напоследок, не забрал в память все, что было вокруг, — он уже был в будущем, он блуждал в его бесчисленных лабиринтах, и все коридоры выводили к ней. Он шел к самолету, опасаясь, — а вдруг они прилетели в нем? Тогда что ему остается — пожать руку майору, кивнуть ей и вот так просто улететь? Только бы их не было. Только бы они были…