— Это — не любовь. Это — пьяные бредни свихнувшейся бабы.
— Пусть так. Может ты, Мананка, и права. Но я так истосковалась по нему! Пусть он мне хотя бы приснится! Пусть хоть минуточку побудет рядом!
Эпизод 5
Верух улыбается. На нем Славкина камуфляжная куртка, кепка. Волосы его вьются. Он ждет моей реакции.
Я вполголоса, завороженно:
— У него волосы русые…
Верух, ни чуть не смутившись, садится рядом. Так же, как тогда, на даче Славный.
Я сижу рядом с любимым. Он что-то говорит, но я его не слушаю. Мне хорошо сидеть рядом с ним и смотреть, как шевелятся его губы, целовавшие меня этой ночью. Я запускаю пальцы ему в кудри. Пальцы застревают. Я заправляю вихры ему за уши. Он просто болтает, а я просто млею от наслаждения. Он рядом. Весь мир свернулся в эту маленькую комнатку, где мы сидим со Славным на диване, где я просто счастлива.
***
Голова раскалывается. Мутит жутко. Желудок вот-вот вывернется наизнанку. На кухню даже заходить боюсь. Но Верух требует завтрак.
— Мананка, покорми кошака.
— Не могу.
— Ну пожалуйста.
— Не могу. Меня ночью какая-то сволочь к кровати приколотила.
— Эту сволочь водкой зовут.
Бурча на Мананку и на Веруха, ползу на кухню, угождать ненасытной животине.
Ест он так, словно месяц голодал. Хотя голова соображает туго, мое ночное видение всплывает очень отчетливо.
С опаской кошусь на кота.
— Верух, — спрашиваю вкрадчиво, — это ты?
Он не отрывается от миски.
— Верух, это ведь точно ты, гад.
Никакой реакции.
Эпизод 6
— Верух, у него волосы русые…
Он кивая:
— Закрой глаза.
Я закрываю. Веки подрагивают.
Что за фокус? Моих губ касаются губы Славного!
Я нехотя открываю глаза:
— Ах, сволочь! Как ты это делаешь?
— Не как, а для кого.
Я дую губы:
— Не хочу копию! Хочу оригинал!
Вспышка молнии…
Я стою на своей улице в халате и тапках. Кругом ни души. Бешенный ветер пытается раздеть меня .Струи ледяного дождя больно лупят со всех сторон.
— Верух! — ору, — Чертов ты придурок! Верни меня сейчас же домой!
Вдоволь напосылавшись проклятий Веруху, злющая и заледенелая, шлепаю, прямо по лужам, домой.
***
Дверь в квартиру чуть приоткрыта. Толкаю ее и с опаской заглядываю.
На кухне, как ни в чем ни бывало, хозяйничает, гремит посудой Верух. Пахнет свежезаваренным чаем и каким-то печеньем.
Увидев меня он спрашивает удивленно:
— Где ты шляешься? У меня все уже остыло. Ты же будешь чай?
Эпизод 7
— Мананка, я схожу с ума. Я не понимаю: где явь, где видения. Или это такие сны? Он ведь никак не выдает себя днем. А ночью, во снах, он не кот. Он другой.
— Кто? Какой?
— Не могу сказать какой. Другой. Но он.
Мананка берет на руки Веруха, оглядывает со всех сторон и опускает на пол:
— Знаешь, милая моя, у тебя просто нервишки ни к черту из-за твоего Славного. Возьми выходные, погуляй, отварчику попей.
— Мананка, я серьезно!
— И я не шучу. А еще лучше — познакомиться бы тебе с кем-нибудь. У меня на примете есть очень даже приличные кандидаты.
— Да ты слышишь меня или нет? Это не кот, говорю тебе!
Схватив сигарету, чиркаю и чиркаю зажигалкой, но безрезультатно.
— Видишь, — не сдается она, — у тебя же сигарета в пальцах скачет.
Зло швыряю зажигалку на стол.
— Странно, Мананка, все это… Очень странно… Хотя я к странностям, пожалуй, привыкла. Представь себе, однажды на мусорном контейнере, там в Кокошкино, увидела я свадебное платье. Атласа дорогущего на него убили метров пятнадцать, а смотрелось дерьмово. Девчонкам с работы рассказала, те давай хохмить надо мной:
— Где платье углядела, там теперь и жениха стереги.
Через неделю, Мананка, я познакомилась там со Славным. Он тогда на мусоровозе работал. Возле этого самого контейнера познакомилась, представляешь.
— Пф! Ну и что? Отварчик то чем тебе повредит, не понимаю?
Эпизод 8
Два больших зеркала, одно напротив другого. У меня в руках свеча. Ее пламя не ритмично танцует. Я нагая. Сосредоточиться никак не удается. Впиваюсь взглядом в глаза отражению. То ли от того, что глаза слезятся, то ли от страха, отражение начинает расплываться.
Медленно, как в прорисовке, проясняются подбородок, колени, ладони — в месиво. Всклокоченные волосы в крови. Фигура в зеркале ссутуливается и шевелит губами.
Морщюсь, напрягая слух, вглядываюсь в рот — тщетно!
И вдруг, отчетливо слышу в мозгу:
— Спроси у Веруха…
Она разворачивается и, тяжело ковыляя на разбитых ногах, уходит, унося с собой свет свечи. Я остаюсь в полной темноте. Нерешительно вытягиваю руку в перед. Дыра, бывшая зеркалом, обжигает ледяным холодом.