— А может потому, что он умеет радоваться простым вещам: птичкам, урожаю, оргазму, водочке в праздник?
— Ага! Радуется и ни о чем высоком не задумывается!
— Ты маешься от одиночества. Ты паровое существо. Тебе жизненно необходима вторая половина.
— А деревенщина, значит, не паровое существо? Значит его не угнетает, что у него с женой разные взгляды на жизнь? Она ведь стирает, убирает, готовит. Делает все, что положено. Все четко и ясно. А если что не так, то он ей по морде, да?
— Да. Только парень от сохи не понимает, почему ему домой к жене идти не охота. Не понимает, почему тянет его то к соседу, то на рыбалку, то по бабам чужим. С женой-то, с дурой, вообще поговорить не о чем, кроме засолки огурцов. Да и она его пилит по каждому поводу, и дети олухами растут.
— Значит все-таки и деревенщина такой же? И у него тоже? Просто он не знает, что надо искать, да? Верух, чертов ты придурок! Я сейчас вышвырну тебя в окно, и буду жить как обычно.
— Ты вольна поступать как хочешь. Только сначала ответь: как выглядит твое «жить как обычно»? Снова слепо бежать от себя? А получиться? Не платочки носовые, а ковры вышивать начнешь? Ты думаешь, причина во мне? Прислушайся к себе, вспомни себя.
— Как, чертов ты придурок? Как и что вспоминать?
От бессилия мне хочется с ним подраться.
Я захлебываюсь накрывающей меня волной ярости.
— Уйди, Верух, — шиплю, едва сдерживаясь.
Мне душно. Мне хочется все крушить, снести все, сравнять с землей!
В глазах темнеет, и я крушу, крушу…
…Конь встал на дыбы. Я натянула поводья так, что удила вот-вот разорвут ему рот. Впиваюсь шпорами в бока, и он несется вперед, а моя рука рубит, рубит, рубит их, не зная пощады…
Эпизод 19
— Знаешь, Верух, иногда мне кажется, что я обладаю колоссальными возможностями и огромными знаниями. Есть вещи, которые я понимаю и знаю, что это так. Но когда пытаюсь говорить об этом, оказывается, что не существует слов для описания.
— Тебя это пугает?
— Нет. Я мало об этом размышляла. Стараюсь гнать эти ощущения.
— Есть вещи, которые нужно воспринимать, как должное. Все когда-нибудь станет понятным.
Эпизод 20
Я возбуждена. Смотрю на Мишеньку и чувствую, как желание растет.
Мне нравится на него смотреть. Нравиться как он сидит, как держит сигарету в пальцах, как несет ее к губам, как вдыхает и выдыхает сигаретный дым — это меня возбуждает.
Мы сидим в креслах. Между нами журнальный столик. И этот столик — триллионы световых лет. Это непреодолимое расстояние держит меня. Я в смятении от растущего желания и не уверенна, что Мишенька то, что мне нужно.
Мишенька уловил бесят в моих глазах и ринулся в бой…
На полу разбросанно все, что можно разбросать. Ну кто сказал этому олуху, что у меня страсть к акробатике. Мне хочется чувственности, а он технично пыхтит, стараясь запилить меня до смерти. Я злюсь:
— Мишенька, стоп! Ты сейчас все навсегда испортишь!
И не дав ему опомниться, захватываю инициативу.
Он, какое-то время не сопротивляясь, идет на поводу, точно понимая, что и как. И, к моему изумлению, кардинально меняется.
Ах, Мишенька! Ах, стервец!
Все аккуратно сложено и расставлено Мишенькой по местам. Лежу на полу, на ковре. Под головой подушка. Он взъерошенный, без очков, со счастливым видом, сидит по-турецки рядом, запросто курит и щебечет без умолку.
— Мишенька, мы такие сейчас нелепые, — говорю разморенно.
Он на секунду смущается, улыбается и вдруг закатывается наигранным смехом.
Его смех прерывает звонок в дверь.
— Мананка. Только не сейчас, — привстаю, готовая открыть.
Мишенька останавливает меня жестом и шепчет:
— Нас нет дома.
Я внимательно смотрю на него. Вдруг меня осеняет: «Господи! А что, если Мишенька — это он, тот самый? А что, если я его сразу не узнала? Пусть мне в нем не все нравится. Но если хорошо подумать, то он ни чем не хуже других».
Нет, нет, нет и еще раз нет!
Я просто устала быть одна, а Мишенька всегда рядом, всегда под рукой.
Я просто соскучилась по заботе, а он внимателен и заботлив. Он неплох в сексе и быстро меня понял. Все как по заказу, но что-то не так. Нет искры. Хотя я иногда по Мишеньке скучаю.
Да не по Мишеньке я скучаю, а по тому джентельменскому набору, который он мне предоставляет!
У Славного не было ни единого Мишенькиного качества, а я готова была идти за ним, как Герда за Каем, на край света босиком. А ради Мишеньки я даже чайник не поставлю.
Спрашиваю в полный голос:
— Нет дома? Ты за свою репутацию печешься или за мою?
Звонок звенит настойчиво.
Мишенька в пол-голоса:
— Я не думаю, что нужно открывать.
Продолжаю в голос: