Ко мне, стоящей на обочине с отсутствующим видом, подбежала невысокая тучная женщина, о чем-то спрашивала меня. Я не обращала на нее внимания: столь удивительное открытие заблокировало любые связи моего сознания с внешнем миром. Тяжело вздохнув, она обняла меня за плечи и повела такую, покорную ее воле, за собой.
Справившись с культурным шоком, я с удивлением обнаружила себя сидящей в какой-то повозке.
- Очнулась, деточка, - ласково проговорила моя невольная попутчица. – Меня Мирой кличут. А тебя-то, горемычную, как звать?
- Почему горемычную? – вместо ответа спросила я.
- Дак, ясно же, что из лордов. Вона плащ какой знатный.
- Может, украла? – вот видит бог, правду сказала. Да, кто же верит, когда ему правду говорят.
- Да, не. Спина у тебя уж больно прямая, и говоришь ладно. А руки-то какие холеные, поди ничего тяжелее пяльцев и не держала.
Последнее, конечно, было спорным, но кто я такая, чтобы разбивать чужие иллюзии.
- Все так, Мира, все так, - согласилась с ней.
Решила взять паузу, пусть сама за меня легенду сложит, вон как здорово у нее получается: сама придумала, сама поверила. И Мира не разочаровала меня:
- Дак, ты, милая, поди, из дому сбежала? Жених не люб был?
- Выдадите теперь? – опять ушла от ответа. Все же совесть не позволила врать этой сердобольной женщине, глядя в глаза.
- Бог с тобой! Сама двадцать лет с нелюбимым прожила – такая жизнь хуже неволи. Ох, и тяжело тебе, девонька, будет, ох, как тяжело. Ты же жизни-то совсем, поди, не знаешь, - сокрушалась она.
Приказав совести взять отпуск за свой счет, иначе светит ей заявление по собственному желанию, решилась:
- Мира, помоги, не дай пропасть! – взмолилась я. – Научи уму разуму, не оставь меня одну одинешеньку! Стань матерью моей названной, нареки меня! – вырвалось неожиданно даже для меня, что уж тут говорить о притихшей после такого заявления женщине. - Пропаду я, пропаду… - и так себя жалко стало, что слезы сами потекли по моим щекам.
Сколько бы я не вытирала лицо, соленые дорожки все равно оставляли на нем мокрые следы, а истерика только набирала свои обороты. Я никак не могла остановить поток рыданий: пыталась судорожно вздохнуть и хоть на миг задержать дыхание, но на выходе издавала настолько жалкий звук, что он больше походил на скулеж побитой бездомной собаки. По сути, таким беспризорным зверьком я и была: нет отчего дома, в котором тебя ждут близкие люди, и где хоть на миг можно стать слабой, отдохнуть душой и набраться сил, чтобы бороться, выйти на встречу со своей судьбой и победить. В обоих мирах нет, и от осознания этого обиднее вдвойне. Но если Земле нет, и уже не будет никогда, то здесь, на ЭшШаасе, только пока нет, только пока. Наверное, здесь и сейчас я окончательно поняла, что за шанс подарила мне Нияла, и за него я буду биться из последних сил, зубами вцеплюсь, но не отпущу. Почувствовала, как меня сжимают в крепких объятиях. Так и задохнуться не долго. Отодвинувшись от необъятной груди Миры, посмотрела на нее. В глазах женщины было столько участия, что моя истерика чуть не вышла на новый виток.
- Успокоилась? – мягко проговорила Мира, не подозревая, что спасла нас от повторного слезоизлияния.
- Ох, неловко-то как, – затараторила я, поняв, что молчание затягивается. - Ты прости, что навязываюсь. Давай сделаем вид, что я ничего не говорила…
- Да, не части ты! – была перебита я. – Думаю я. Равена.
- Что, прости?
- Имя твое – Равена, дочь моя названная,- улыбнулась женщина.
И столько тепла и нежности было ее голосе, сколько подкупающей искренности, сколько я за всю свою жизнь от родной матери не видела.