– Мне жаль, – произносит она, не поднимая головы.
– Все в порядке, мам. Не волнуйся.
Я в тысячный раз осознаю, как тяжело ей приходится из-за моей болезни. Этот мир – единственный, что я знаю, но у нее до меня были мой брат и папа. Она путешествовала и играла в футбол. Вела нормальную жизнь, которая не подразумевала заточения в четырех стенах по четырнадцать часов в сутки с больной дочерью-подростком.
Я обнимаю маму и позволяю ей удерживать меня в объятиях еще несколько минут. Ей это разочарование принять намного сложнее, чем мне.
– Я заглажу свою вину, – говорит она.
– Тебе не в чем себя винить.
– Я люблю тебя, солнышко.
Мы возвращаемся в столовую и заканчиваем ужин быстро… и молча. Когда Карла уходит, мама спрашивает, не хочется ли мне выиграть у нее в «Честную угадайку», но я прошу перенести игру на другой раз. Я не в лучшем настроении.
Я поднимаюсь наверх, пытаясь представить, какой вкус у бундта.
Отвергнутая
ОКАЗАВШИСЬ У СЕБЯ В КОМНАТЕ, я сразу же подхожу к окну. Папа Олли вернулся с работы, и что-то явно пошло не так, потому что с каждой секундой он все больше впадает в ярость. Он выхватывает бундт у Кары из рук и с силой швыряет его в Олли, но Олли слишком быстрый, слишком ловкий. Он уворачивается, и кекс падает на землю.
Примечательно, что бундт как будто бы остается невредимым, хотя сама тарелка разбивается о подъездную дорожку. От этого отец злится еще больше.
– Убери это. Убери прямо сейчас. – Он вваливается в дом.
Мама идет за ним. Кара смотрит на Олли, качая головой, и говорит ему что-то, от чего у него опускаются плечи. Несколько минут Олли стоит на месте и смотрит на кекс. Потом исчезает за дверью дома и возвращается с веником и совком. Не торопясь, делая все намеренно медленно, собирает осколки разбитой тарелки. Закончив, он лезет на крышу, забрав бундт с собой. Проходит еще час, прежде чем он спрыгивает к себе в комнату.
Я прячусь в своем привычном месте за занавеской, когда вдруг понимаю, что больше прятаться не хочу. Включаю свет и возвращаюсь к окну. Даже не задумываюсь о том, что неплохо бы для начала сделать глубокий вдох. Все равно не поможет. Отдергиваю занавеску и вижу, что Олли стоит у своего окна и смотрит прямо на меня. Он не улыбается. Не машет. Вместо этого он поднимает руку и опускает жалюзи.
Выживание
– СКОЛЬКО ТЫ ЕЩЕ БУДЕШЬ БЕСЦЕЛЬНО СЛОНЯТЬСЯ ПО ДОМУ? – спрашивает Карла. – Ты такая всю неделю.
– Я не слоняюсь, – говорю я, хотя да, есть немного. Когда Олли отверг меня, я снова почувствовала себя маленькой девочкой. Это напомнило мне о том, почему я когда-то перестала обращать внимание на мир.
Но вернуться к привычной рутине сложно, когда слышишь звуки Снаружи. Я замечаю вещи, которым прежде уделяла мало внимания. Слышу, как ветер шелестит листвой деревьев. Слышу, как птички сплетничают по утрам. Вижу, как прямоугольники солнечного света, который просачивается сквозь жалюзи, на протяжении дня перемещаются по комнате. По ним можно определять время. Сколько бы я ни пыталась отгородиться от мира, он, похоже, решительно настроен проникнуть внутрь.
– Ты уже несколько дней читаешь одни и те же пять страниц в своей книге. – Карла кивает головой на экземпляр «Повелителя мух».
– Просто книга ужасная.
– Я думала, это классика.
– Она кошмарна. Большинство мальчишек в ней отвратительны и говорят только об охоте и об убитых свиньях. Я никогда еще так не мечтала о беконе.
Карла смеется, но ее смех какой-то безжизненный. Она садится на диван рядом со мной и кладет мои ноги себе на колени.
– Расскажи мне, – говорит.
Я откладываю книгу в сторону и, прикрыв глаза, сознаюсь:
– Я хочу, чтобы они уехали. Раньше мне было легче.
– Что было легче?
– Не знаю. Быть собой. Быть больной.
Она сжимает мою ногу.
– Слушай меня. Ты самый сильный, самый храбрый человек из всех, кого я знаю. И тебе лучше мне поверить.
– Карла, ты не должна…
– Тсс, слушай. Я думала об этом. Я поняла, что именно тебя гнетет, но я знаю, что все будет хорошо.
– Не уверена.
– Ничего. Я могу быть уверена за нас обеих. Мы с тобой провели в этом доме бок о бок пятнадцать лет, так что я знаю, о чем говорю. Когда я только начала здесь работать, то думала, что рано или поздно депрессия тебя все же настигнет. И было одно лето, когда она подобралась очень близко, но тебе удалось ее избежать. Каждый день ты просыпаешься и учишься чему-то новому. Каждый день находишь поводы для радости. Каждый день улыбаешься мне. Ты больше переживаешь за свою мать, чем за саму себя.