Я просто опустила глаза в пол и старалась сдержаться от смеха. Я не злилась на Олава, мне просто было его жаль. Недалекий, зацикленный на себе омежка.
- Олав, у меня к тебе только единственный вопрос. За что? Что я такого сделала, что ты меня так люто ненавидишь?
- Ты пришел весь такой ангелочек, в машинах профи. Тебя все сразу зауважали. Мне пришлось год работать, что бы на меня обратили хоть какое-то внимание. А Михаил? Михаил с тебя глаз не сводил. Стоял как кретин и каждое твое слово ловил. Мне меньше времени стал уделять и денег почти перестал давать.
А дальше Олав сорвался в очередную истерику, где я была виновата, что он не может найти истинных. Что он вообще стерильный. В общем во всем, что у него было не так, была виновата я. Он орал, а в глазах разгоралось пламя безумия.
Вот так люди живут, общаются и даже не подозревают, что с ними под боком находятся такие безумцы. Михаил считал Олава преданным любовником. А он как в песне у Высоцкого: «Если друг оказался вдруг. И не друг и не враг, а так….»
Ладно, как бы там ни было, но что же ждет меня дальше? Вроде дорогу никому не переходила. Мстить мне некому. Хотя Олав же сказал, что что-то натворил и назвался моим именем. Ну не дураки же тут живут? Увидят меня и поймут, что я не он. Да, только если смотреть будут и разбираться. Ведь сколько у нас невинных пострадало от тупых шестерок братков в девяностые? Они косили не глядя.
Одно я считала плюсом, при этом безобразии присутствовали эти громилы. Они слышали все, что орал Олав. Ладно, как бы ни было страшно, надо держать себя в руках.
Ехали мы долго, по ощущениям часа четыре. Но очень страшно стало, когда машина остановилась. Мысли, крутившиеся в голове, были одна ужаснее другой. А вдруг нас вывезли на ту дорогу, где меня подобрал Антон? И поминай как звали, сейчас уже темно. Самое время для прощания с жизнью.
В итоге мы оказались в какой-то заброшенной деревне. Дома, конечно, не разваливались, но вид имели довольно ветхий. Нас повели в один из домов. В наступающих сумерках строения выглядели безжизненными и заброшенными. В окнах не горел свет. Сейчас небось закроют в этом доме и сдыхайте. Или вообще в подвале запрут.
Я все никак не могла успокоиться. Просто именно в таких ситуациях я никогда не оказывалась. Было дико страшно, а сердце билось не в пятке, а в горле. Это дико мешало дышать. Казалось, что кислород из воздуха просто исчез. Я дышу, а надышаться не могу.
Пришлось прикусить щеку с внутренней стороны. Укусила сильно, во рту появился железистый привкус крови. Зато страх отступил, и я хоть немного начала соображать.
На удивление, внутри дом оказался довольно опрятным и благоустроенным, и горел свет. Видимо окна чем-то были занавешены, что свет наружу не просачивался. Но за простыми и обычными шторами ничего нельзя было разобрать. Не плохо они тут устроились.
Нас завели и посадили на стулья. Олав, как ни странно, молчал, видимо высказал мне все свои претензии и успокоился. И был он спокоен до тех пор, пока из другой комнаты не вышел очередной громила. Боже, их тут штампуют что ли? Олав сразу весь напрягся, а руки начали дрожать.
Мужик повадками и манерой поведения очень смахивал на Дмитрия. Но если Дмитрий в итоге оказался достаточно адекватным, а потом и очень милым, то здесь милотой не пахло. Не знаю, конечно, как с адекватностью, но добра во взгляде этого шкафа я не заметила. Громила посмотрел мне в глаза и пробасил:
- Как зовут, кем работаешь?
- Рин, работаю автомехаником.
- Машины значит чинишь?
- Чиню.
- Хорошо, сейчас проверим. – А потом посмотрел на наших сопровождающих и кивнул одному. Тот подошел ко мне и взяв за руку повел куда-то в глубь дома, ну это я так думала. На самом деле в этом доме оказался подземный, хорошо оборудованный гараж на три машины. К одной из них меня и подвели.
- Чини эту. – после этих слов охранник ушел. Я только и услышала, как закрылась дверь. Бежать? А куда я могу бежать? Окрестностей абсолютно не знаю. Как до города добраться тоже. Вдруг если починю, то трогать не будут? Ведь хорошие специалисты работают лучше, когда полностью здоровы.
В машине было много проблем, но запчастей хватало. Утром я, уже почти вырубаясь, докручивала последнюю гайку. Оставалось только проверить итоговую работу, но голова практически не соображала. Голова кружилась и гул стоял в ушах. Так что ничего удивительного не было в том, что я не услышала шаги того громилы, что расспрашивал меня.