Я не оглядываюсь, догадываюсь о сопровождающем нас эскорте и нервничаю. Мысли скачут как кузнечики и меня кидает из крайности в крайность. При воспоминании о произошедшем содрогаюсь, и вместе с тем любуюсь чертами мужского лица. Глупо? Да, наверное, но каким-то непостижимым образом даже по такому его образу скучаю, и несмотря на минувшую жуткую сцену, не чувствую острого отторжения. Боюсь? Да, есть немного, это сродни перчинке щекочущей нутро. Опасаюсь? Не без этого, и все же меня что-то держит возле него, не отпускает, неодолимо влечет, словно мотылька на огонь. Невольно кошусь на мужчину, вижу сурово поджатые губы и понимаю, он все еще в бешенстве, зол на меня и явно сдерживается.
- Ты зверь, - невольно срывается в тишину, и уголок его губ тут же ползет вверх в ироничной усмешке.
- Нет, Киса, я щенок зверя.
Во фразе таится глубокий смысл, и я делаю мысленную зарубку узнать о его отце.
- Зачем ты так с ним? – пытаюсь воззвать к совести, однако подозреваю - ее отродясь у него не было.
Он удивлено поворачивается ко мне и зло спрашивает:
- Я?! Уверена, что твой вопрос по адресу? – на моем лице отражается недоумение, и он снисходит до пояснения: - Это не я ТАК с ним, а ты, Алиса. Именно ты не вняла моему предупреждению и села в его машину.
Упрек бьет прямо в цель, и я виновато опускаю голову. В правоте ему не откажешь, оправданий моему поступку нет, а те, что имеются, таковыми не являются, по крайней мере, для него они прозвучат пустым звуком. Однако попытку объяснить все же предпринимаю и нерешительно шепчу:
- Мне нужно было успеть до закрытия.
Длинные изящные мужские пальцы стискивают руль до скрипа, и сквозь зубы раздается разъяренное шипение:
- Телефон.
И этим все сказано. Отворачиваюсь к окну и застаю момент остановки у дома Алексея. Перевожу на него отчаянный взгляд и слышу убивающую всякую надежду фразу:
- Раньше надо было думать, когда садилась в тачку к чужаку.
Закусываю губу и с силой зажмуриваю глаза, элементарно опасаясь разреветься. Неужели меня ждет повторение эпизода в ресторане, только уже на горизонтальной поверхности? По телу проноситься непонятная дрожь, а душу разбирают противоречивые чувства. И хочется и жжется, и больно признаться в очевидном. Меж тем дверь с моей стороны распахивается и звучит резкая команда «Вылазь». Самоконтроль подводит - меня всю трясет, но я исправно выполняю что мне велено и иду, нет, плетусь за ним до подъезда. Ему не нравиться мой стиль передвижения, хватает за локоть и тянет за собой. Я едва поспеваю за его широким шагом, спотыкаюсь, едва ли не падаю, но мне быстро возвращают устойчивость и снова волокут вперед. Отбрыкиваться смысла нет, он все равно сделает, как ему заблагорассудится, поэтому самая верная политика - сносить все молча. В квартире тишина, тем не менее я точно знаю, что в мизерной комнатушке, отведенной под мониторку, круглые сутки дежурит человек, он же охранник и телохранитель. Металлическая дверь закрывается со звуком запечатанной крышки гроба, ключи тоскливо звякают, вторя моему состоянию, и исчезают в кулаке хозяина. Я неуверенно топчусь на коврике и, не ожидая подвоха, испуганно вскрикиваю: мужская рука змеей бросается к незащищенной шее, несильно сжимает и рывком впечатывает меня в стену. Леша склоняется к моему лицу и зло произносит:
- Тебя нельзя надолго оставлять одну, поэтому с этого момента ночуешь здесь.
Я испуганно взираю в искаженное яростью лицо и как рыба открываю-закрываю рот, но из него не вылетает ни звука.
- В твоих интересах не прекословить мне, - продолжает вещать он, - и более обдуманно расширять свой круг знакомых. В следующий раз я не буду столь терпим. Ты поняла меня?
Не в силах выдавить что-либо членораздельное, поскольку кислород в легких кончился, а добавки не предвидеться, кивнула. Удерживающая стальная хватка тут же исчезла и я, обмякнув, съехала по стене на пол, полными слез глазами провожая удаляющуюся по коридору мужскую фигуру. Ненавижу слезы, вообще не люблю проявлять слабость, только один на один с самой собой могу себе позволить расслабить и покиснуть в собственных соплях. Но когда тебя прессуют, морально давят, заставляя прогнуться для чьего-либо удобства, никакая психика не выдержит. Вот и я не выдержала, на фоне минувших событий, получив мощнейший апперкот, съежилась на полу и тихо заплакала. От безысходности, от мучительной боли в груди, от того что уже завтра все прощу ему и снова позволю манипулировать собой. Пусть кто-то сочтет меня мазохистской, но такова наша женская доля, любить таких вот эгоистичных личностей, вопреки своим принципам потакать им и безмолвно сносить их нападки. Я честно попыталась все оборвать, и даже сделала шаг в сторону, однако меня мгновенно посадили на короткий поводок. Зачем ему это, ведь он явно не испытывает ко мне теплых чувств, да и вышел он из того возраста, когда уязвленная гордость требует немедленного возмездия, особенно при наличии множества шикарных женщин, способных удовлетворить любую его нужду. Неужто придется все терпеть, пока он не наиграется со мной, а после скрепя сердце позволить ему вышвырнуть меня из собственной жизни. Не зверь, всего лишь щенок зверя. Страшно представить последствия, если бы я угодила в лапы последнего.