Прежде раздался приглушенный звук мелодии, затем дверь кабинета распахнулась настежь и прозвучала отрывистая команда одеваться. Ничего не понимая, я осталась сидеть на диване, только отставила со скрещенных колен ноутбук и вопросительно взглянула на застывшего в проходе хмурого мужчину, ожидающего от меня действий, а не немого вопроса в глазах.
- Я сказал, собирайся, - чеканя слова, приказал он, сверля меня пробирающим до костей взглядом, тем самым вынуждая меня подчиниться. И я вдруг осознала, что он не просто в гневе, он в тихом бешенстве, только мне невдомек, что таково ему сообщили за те несчастные секунды, что длился вызов. И вот, спустя час, я стою в темном углу и с ужасом взираю на маслянисто блестящие пятна на полу, страшась осознать, где и для чего нахожусь. Нас скрывает тьма, но я подозреваю что ни для кого из присутствующих не секрет, кто скрывается в потемках. Не проходит и минуты как в центр ставят стул и толкают на него совсем еще молодого парня, моего ровесника, если не моложе. И начинают пояснять основания для его появления в столь невыгодных условиях, попеременно молотя по корпусу и лицу. Как бы неуместно это ни звучало, я невольно радуюсь, что Леша не учувствует в избиении, иначе бы меня давно стошнило, однако сейчас, сквозь болезненные стоны, я стараюсь уловить суть сказанного парню, и меня точно шибает током, когда я сквозь стенания слышу, что всем присутствующим предстоит ответить перед его отцом. Шкодой.
Я едва ли не застонала в голос, осознав свою ошибку. Пусть я и вырвала у Леши обещание не трогать бывшую подругу, но совершенно позабыла о наличии у нее младшего брата. Грубое упущение с моей стороны, но именно поэтому он с такой легкостью пошел мне на уступку. Мне почти не пришлось воевать, лишь крепко понервничать, но все оказалось зазря.
Очередное мучительное стенание и я поднимаю глаза на избитого парня. В мыслях невольно возникает образ Кати, плачущей кровавыми слезами на этом самом стуле и к горлу тут же подкатывает тошнота. С трудом совладав с приступом дурноты, какой-то частью разума замечаю, что изверг избегает серьезных травм, но легче от этого переносить жестокое зрелище не получается. Ну, не отношусь я к массе, требующей хлеба и зрелищ – это против моей природы, а Горин вынудил меня при этом присутствовать.
Вскоре стоны сменяются мольбами и невнятными признаниями, и мне становится понятна природа бешенства Горина. Все эти убийственные преследования на машине, взрыв бензовоза на стоянке и слежка за мной в парке, дело рук Шкоды, причастность которого невозможно было доказать за наличием железного алиби – регулярные поездки в Питер. Он удаленно, через третьих лиц усердно плел козни, в попытке устранить конкурента, а Леша терпеливо выжидал удобного момента, и таки дождался… Судя по его многочисленным беседам по телефону, свидетелем которых мне неоднократно приходилось быть, он готовил большую шумиху в СМИ, цель которой мне только сейчас стала ясна. Видимо Зверь действительно озаботился козырями для сына-ублюдка, в случае безвременной кончины, иначе как объяснить столь осторожный подход к делу Алексея, прежде убедившегося в виновности Эдуарда, чтобы затем подвергнуть общественному сомнению само существование конкурирующей нефтяной компании.
Внезапно раздается характерный громкий хруст и я, зажмурившись, отворачиваюсь, не в силах больше видеть стенания паренька, пускающего кровавые пузыри. Дико осознавать отсутствие всякой возможности остановить избиение, но еще хуже гложущее чувство беспомощности. Я едва справлялась с собой, отчаянно гася неудержимый и бесполезный порыв вступиться. Примерно знаю какова цена за вмешательство, более того, может статься, я займу его место.
Мысль внезапно гаснет под тяжестью сжавшейся на плече руки и над ухом раздается зловещий шепот:
- Смотри.
Меня пронзает трусливая мысль свалиться в обморок. А что, глядишь, сама спасую, заодно и от парня отвлеку внимание.