Эта вилла из красного кирпича в стиле ранчо, стоящая в глубине сада, утопала в листве и огромных красных цветах со сладким запахом.
Я свернул в аллею и поставил машину позади нового «шевроле».
Не успел я подойти к веранде, как открылась дверь. Маленький, худенький человечек подошел ко мне с приветливой улыбкой и сказал:
— Добрый день... Я — Винцент Смалл... Чем могу служить?
Я раздавил его руку в своей и представился:
— Мэнн, Тайгер Мэнн, мистер Смалл. Прошу простить меня за беспокойство, но я ищу одного моего друга, а вы, возможно, можете мне помочь.
— Охотно... Входите... Буду счастлив, если смогу оказать вам услугу.
Он провел меня в гостиную, две стены в которой заполняли книги.
— Может быть, выпьете что-нибудь?
Тут же открыл коробку с пивом, протянул мне одну банку, затем устроился в качалке напротив меня и спросил:
— Итак, какая же у вас проблема?
— Ведь вы знакомы с Луи Агрунски, правда?
— С Луи?.. Разумеется... Так это вы его ищете?
Вместо того чтобы ответить, я сделал глоток, потом медленно поставил банку на пол около себя. Его улыбка превратилась в гримасу удивления.
— Но ведь это смешно! — сказал он.
— Что же тут смешного?
— Бедный Луи... Теперь его все ищут, а когда он жил здесь, никто им не интересовался. Около него не было ни души. Я никогда не видел такого одинокого человека. Даже после того случая, когда он уже не мог работать, никто его не посещал, кроме меня и Клода Вестера.
— Агрунски не такой человек, который легко сходится с людьми, мистер Смалл. С другой стороны, его работа требовала абсолютной секретности. Таким образом он вообще перестал быть общительным.
Смалл недоверчиво покачал головой, губы его были сжаты.
— То, что вы сейчас сказали, кажется правильным. Никому не удавалось вытянуть из Луи ни слова об его профессиональных делах, но никто и не пытался этого делать, вы сами понимаете, конечно... С Клодом он всегда говорил о своем увлечении — о крошечных деталях для радио и электроники, которыми забавлялся. Со мной спорил о философии.
— Философия — ваше увлечение, мистер Смалл?
Он засмеялся:
— Боже мой, нет! Это мое ремесло! Я преподаю в университете в Бромвеле, в котором мы с Луи когда-то учились. Правда, на разных факультетах, но снимали вместе комнату и стали добрыми друзьями. Философия Луи не интересовала, он коллекционировал дипломы по математике и физике. Однако после нервной депрессии вдруг задумался над философскими проблемами и стал изучать эту дисциплину почти так же, как и я. Казалось, это давало ему облегчение.
— Я не представлял себе, что его нервная депрессия была такой серьезной.
Смалл пожал плечами и сделал несколько глотков пива.
— Нет, она и не была серьезной. Простое переутомление. Луи не жалел себя — работал больше любого из нас. Он был способен все усвоить. И вот постоянное бодрствование, сильное напряжение дали о себе знать.
В конце концов накопленная усталость вызвала недомогание.
— Оно его сильно изменило?
— Луи понял, что нельзя форсировать. Начал заниматься более благоразумно. — Смалл на секунду замолчал, нахмурил брови, размышляя, потом добавил: — Его вдруг заинтересовали такие вещи, как человеческое поведение, социальная этика, мировые политико-экономические проблемы... Понимаете? В философских спорах о них он проводил множество часов.
— А какие у него были взгляды?
— Ах это! Я надеялся, что про них вы мне скажете. Со мной Луи постоянно спорил. Он очень долго размышлял над вопросами, но никогда не приходил к их решению.
— Какой философ мог бы это сделать!
— Ах, мистер Мэнн, мне кажется, я понял... Вы скорее прагматик...
— Это значит...
— В общем, осязаемые факты. Акция, которая является следствием.
— Это так, полностью.
— А философия?..
Я оборвал его:
— Ничего не имеет общего с реальностью.
Его глаза заблестели. Я почувствовал, что он счастлив, имея в перспективе спор, в результате которого заткнет мне клюв.
— Например? — спросил он.
— Куда отправляются после смерти? — И прежде чем Смалл успел ответить, я с улыбкой предупредил: — Только не забудьте про доказательства!
Тогда, как все, кто не знают ответа, философ попытался сделать простое сложным, вернув мне вопрос:
— Я был бы счастлив узнать ваше мнение: что же случается с нами после нашей смерти?
— Что ж, скажу вам... — Я покончил с пивом и сообщил: — Мы уходим на два метра в землю.
— О-о-о! Мистер Мэнн... Это так...