Когда Эрни закончил свой осмотр, я спросил:
— Ну что?
— Она этого не делала.
До Сони, наконец, дошел смысл происходящего. Она пристально посмотрела на каждого из нас:
— Нет, мальчики, не я убила эту девушку.
— Проверка, милочка. В нашем деле нужно во всем быть уверенным, иначе быстро станешь покойником. Именно сейчас копы ходят кругами, чтобы найти тебя, и если найдут, понадобится немало объяснений. Я согласен с заключением Эрни, я и сам так считаю. Я ведь видел, что случилось с Энн Лайтер. Видел я и другие убийства такого рода, дорогая, они требуют могучей пары рук.
Она по-прежнему была напряжена и казалась отчужденной.
— А что, если я воспользовалась оружием?
Я не клюнул на эту наживку:
— Преступление совершено голыми руками.
— Спасибо.
Она улыбнулась, и Эрни взял ее руки в свои:
— А что мы будем дальше с ней делать?
Я пожал плечами:
— У нее нет одежды и негде жить. Она должна быть с кем-то, кому можно доверять.
— Вызовем кого-нибудь из Ньюаркского контрольного центра?
— Нет времени. Целая команда следит за ней и Мартрелем. Им конечно же известно, что она у меня. Знаешь что? Сфотографируй меня вместе с Соней.
— Зачем?!
— Если Мартрель узнает, что она в безопасности, может быть, он заговорит. Мы используем сегодняшнюю газету для идентификации.
Пока мы ждали готового снимка, я позвонил Чарли Корбинету. Я изложил ему все в подробностях и попросил выяснить что-нибудь об убитых через картотеку иностранных агентов. Он даже присвистнул, услышав изложенную мной суть дела, но, как всегда, не задавал вопросов.
— Есть что-нибудь новенькое об отеле? — поинтересовался я.
— Несколько интересных фактов. Ни один мужчина не проникал в здание до убийства, и ни один из запертых снаружи запасных выходов не носит следов взлома. Две особы за конторкой видели более десяти посетительниц, поднимавшихся в лифте, но за исключением двух случаев они не знают, к кому эти женщины — исключительно женщины — приходили. Кажется, что это мужская работа, но, сдается мне, хорошо тренированная профессионалка, разбирающаяся в нашем деле, могла справиться не хуже. Некоторые из этих женщин в отеле похожи на...
— Мне это не нравится, полковник.
— Мне тоже, но это все, что у нас есть.
— Ты все еще следишь за моей Рондиной?
— Сразу после твоего звонка к ней приставили Альберта Каттера. Не столько ради нее самой, сколько ради того, чтобы отслеживать тебя. Будь поосторожнее с этим типом, Тайгер. Он не слишком разбирается в твоей операции.
— Никто не разбирается.
— Но он особенно опасен. По-моему, он ведет двойную игру с тех пор, как Мартин Грейди давал объяснения сенатской комиссии в Вашингтоне.
— Спасибо. Но почему ты сказал мне об этом?
— Потому что у меня тоже есть мозги. Страна управляется штатскими крысами, а в правительстве сидят трусы, и когда нужно что-то сделать для безопасности нации, то рассчитывать приходится только на профессионалов со стальной хваткой, и больше ни на кого. А если так, то какая разница, кто платит за износ их ботинок?
— Как далеко зашла проверка комиссии?
— Создан целый комитет по проверке деятельности вашей организации. А тебя обвиняют во всех грехах и охотятся за тобой, как за зверем.
— Не впервой.
— Но теперь тебе придется давать показания, чтобы выпутаться из этой истории.
— Глупости, — отмахнулся я и положил трубку.
Эрни осторожным кивком отозвал меня в дальний конец комнаты:
— Ну и как ты насчет нее?
— Она — ключ ко всему в этой игре.
— А сегодня вечером?
— Отвезу ее снова в отель. Десятка портье — и Мата Хари у меня в номере.
— Но ведь портье тебя не признает в таком виде. Я имею в виду лицо.
— Мне нужно новое лицо, Эрни. Водитель такси мог меня запомнить.
— Садись. Я сейчас принесу растворитель. Предупреждаю, может быть больно.
Пока он удалял грим, Соня наблюдала за мной с восторгом. Она смотрела, как Эрни удаляет всю эту дрянь и возвращает меня в мое естественное состояние: нос и подбородок приняли прежнюю форму, длинные неряшливые космы обернулись нормальным ежиком, и зубы перестали выдаваться вперед. Я избавился от тряпья, облачился в собственный удобный костюм, под пиджаком которого так уютно пристраивался мой сорок пятый, сунул так называемую самописку в карман и взял деньги.