Мы приезжаем на работу, и Гейб паркуется в гараже, затем мы направляемся в здание. Останавливаемся в кафе по дороге, и я покупаю чай-латте и овсянку на вынос, а Гейб берет кофе с утренним буритто, а также черничный маффин для Престона.
Мы расходимся в разные стороны, когда выходим из лифта. Все знают, что мы встречаемся, или мне стоит сказать, что знают все, кому до этого есть дело. Это не секрет, но и не великое дело. Я работаю на Сойера, так что, в любом случае, не должна много пересекаться с Гейбом каждый день.
Думаю, Гейб беспокоился о том, как Сойер воспримет, что мы встречаемся. Он пытался подготовить меня на выходных, когда проходила свадьба Мариссы, к тому, что Сойер может не хорошо отреагировать в понедельник. Но Сойер был абсолютно спокоен. На самом деле, он даже широко усмехался. Сказал Гейбу не проебать все, потому что он в команде Сандры, — именно так он и сказал. Не уверена, почему Гейб так волновался об этом, но мужчины иногда бывают загадочными.
Ежеквартальное заседание начинается в десять, так что у меня не остается много времени на утреннюю рутину по очистке голосовой почти и писем до совещания. Я поглощена всем, что нужно сделать, когда Престон плюхается на край моего стола, сияя.
— Сегодня ваш юбилей! — поет он.
— О, нет, и ты туда же, — отвечаю я, смеясь.
— Гейб уже пошутил на эту тему? Черт. — Выражение лица Престона становится удрученным.
— Прости.
— По крайней мере, я получил черничный маффин. Ты хорошо на него влияешь.
— Маффин — это его инициатива. Думаю, у него к тебе теплые чувства с тех пор, как ты назвал его идиотом в лицо.
— Пойдем. — Престон подмигивает, и я смеюсь.
Проверяю время на своем рабочем столе, видя, что у нас осталось достаточно времени, чтобы забежать в кафетерий для сотрудников до начала совещания. Мне нравится быть всецело сконцентрированной на встрече, и так я смогу использовать еще одну дозу кофеина до того, как мы пойдем в конференц-зал.
Через несколько часов я осознаю, что ежеквартальное совещание по-прежнему скучное, но оно движется в правильном направлении. Прошло всего три месяца с последней такой встречи, но Гейб уже внес несколько изменений, чтобы сделать это совещание более полезным для всех сотрудников. У нас нет сегодня никаких опросников для заполнения, — слава богу — так что я делаю свои обычные заметки и слежу за ходом событий. Даже Престон проснулся и весь во внимании. В некотором роде.
— Мне надо сходить пописать, Санди. Но я не стану этого делать до перерыва на обед, — шепчет Престон. Он суетится в течение десяти минут. Мне бы хотелось, чтобы он уже просто пошел в туалет.
— Так иди, — говорю я тихим шепотом. — Мы не пленники.
— Знаешь, я ненавижу ходить по аллее позора во время встречи, — шепчет он презрительно.
Я качаю головой.
— В сотый раз говорю тебе, что «аллея позора» подразумевает не это.
— Никто не должен стыдиться, пройтись на утро во вчерашней одежде, после ночи с горячим незнакомцем, Санди. Это не стыдно. — Он качает головой от отвращения. — Люди должны давать друг другу «пять» на утро и уходить домой с высоко поднятыми головами.
— Тогда что ты подразумеваешь под этим? Если мы, как общество, будем гордиться нашими интрижками, то должны придумать для этого термин.
— Я употребляю термин «аллея удовольствия», но его трудно сделать массовоупотребляемым.
— Угу.
Мы прерываемся на обед, и Престон удаляется в уборную. Комната становится пустой, и я направляюсь к лифтам, чтобы там подождать Престона. Я стою там, когда Гейб с Сойером тоже подходит к лифту, нажимая кнопку вызова, а затем сует руки в карманы и раскачивается на пятках, пока бросает мимолетные взгляды в моем направлении.
— Милый хвостик, мисс Адамс, — тихо комментирует Гейб.
Я молча киваю ему. Мы ведем себя очень профессионально на работе, потому что мы вообще профессионалы.
— Вы спешили сегодня утром?
— Что? — Мои глаза округляются, когда оглядываюсь, чтобы увидеть, слышал ли его еще кто-то. Рядом есть еще несколько человек, и они не обращают на нас внимания. Я напоминаю себе, что он фактически не сказал ничего такого, но знаю, что он подразумевает, так что чувствую, как мое лицо покрывает румянец. Он точно знает, почему я сегодня утром спешила.