«Папа, снимай брюки!»
Моя дочь, когда была маленькой, легко решала все свои проблемы со мной. Как-то раз, год назад, она попросила меня почитать ей на ночь. А я и сам в этот момент не отказался бы, чтобы мне кто-нибудь почитал на ночь. Примерно так я ей, зевнув, и сказал. Ну, то есть на самом деле я, конечно, попытался объяснить ей, что надо же учиться засыпать безо всяких книжек, потому что скоро она начнет ходить в детский садик и там ей никто книжки перед сном читать не будет. Таким образом я решил одним выстрелом убить двух зайцев: ничего ей не читать и заодно подготовить ее ко взрослой жизни со всеми ее тяготами и лишениями.
Она спокойно выслушала. Потом она встала на четвереньки, придала своему личику максимально зверское выражение и прорычала своим тоненьким голоском, глядя на меня снизу вверх откуда-то с самого пола:
– Я – волк! Читать!
Я чуть не расплакался. Она-то, конечно, не знала, что от умиления. Решила, что от страха. Ну и читал ей потом разумеется, эту книжку, пока не пришла мама этого волка и не уложила его спать.
Теперь все иначе. Теперь она не может влиять на меня так прямолинейно. С возрастом ее методы усложнились.
– Папа, – говорит она, – дай мне конфетку.
– Хватит, – отвечаю, – ты сегодня целый день ешь конфеты. Посмотри на свой живот.
Она внимательно смотрит на свой живот.
– Папа, – говорит она, – мне только одну. Такое впечатление, что я собираюсь дать ей десять конфет, а она пытается остановить меня.
– Нет, Маша, наверное, не дам.
– Почему?
– Ты меня не убедила.
– Да? – с каким-то пониманием спрашивает она.
– К сожалению, да.
– А как тебя убедить?
– Подумай. Она подумала и бежит к маме:
– Мама! А как папу убедить?
– Это невозможно, – искренне отвечает ей мама.
– Невозможно… – тихо повторяет моя дочь. – Папа! Пойдем почитаем книжку!
– Другое дело! Конечно, пойдем.
Я рад, что она уже не просит эту конфету, от которой у нее покраснеют щеки.
– Мама, – кричит она, – мама! Я его убедила!
А вчера вечером я собирался на одно мероприятие и вынужден был надеть костюм. Я редко это делаю. Она, когда увидела меня, очень удивилась.
– Папа, ты что? – с недоумением спросила она.
– А что?
Она покачала головой.
– Ты куда?
– В гости.
– В таком виде?
Мне стало смешно. Всегда смешно, когда трехлетняя дочь разговаривает с тобой, как двадцатипятилетняя жена.
Но я тут же все понял. Она вообще-то была права. Она что, в гости никогда с отцом не ходила? Она очень хорошо знает, в чем ее папа ходит в гости. Оранжевая рубаха, разноцветные джинсы. Да что угодно, но ведь не костюм.
Но не мог же я ей сказать, зачем я на самом деле надел костюм. Я этого вообще никому сказать не могу. Слишком это все серьезно.
– Папа, снимай, – сказала Маша.
– Что? – не понял я.
– Галстук.
– Маша, – говорю я ей, – ты откуда слова-то такие знаешь? Галстук…
– А Кирилл пришел в садик в шарфе и сказал, что это галстук.
– Маша, – говорю, – если я сниму галстук, то тогда вообще никуда не пойду. Туда без галстука не пустят.
– Снимай, папа, снимай, – торопливо сказала она. – И брюки снимай.
Я из чувства протеста говорю:
– Не сниму.
И тут я понимаю, что за несколько минут роли как-то поменялись. То есть это она со мной разговаривает, как мама с капризным ребенком. А он оказывает сопротивление, хотя в душе и понимает, конечно, что оно бессмысленно.
– Маша, – говорю я тогда, – ну допустим, сниму я галстук, потом пиджак, потом брюки сниму. Зачем тебе все это? И что мы будем делать?
– Папа, – говорит она. – Как что? Книжку читать!
«Я какать хочу!»
Мы с Машей иногда ходим в ресторан. Это очень хлопотное занятие, от которого участвующим в нем людям, если разобраться, нет никакого толку. Но Маша иногда просится в ресторан. Почему?
Один раз она обратила внимание на то, как бурно люди среагировали на ее радостный крик маме:
– Я какать хочу!
И теперь, как только мы приходим куда-нибудь и садимся за стол, она некоторое время изображает из себя девушку из высшего общества, но только для того, чтобы в какой-то момент крикнуть на весь зал:
– Я какать хочу!
Реакция всякий раз такая, на какую она рассчитывает. Люди ведь в ресторане часто едят. И вот едят они, едят, а потом слышат этот крик.
Один раз тетенька, сидевшая рядом, сделала ей замечание.
– Девочка, – с раздражением сказала она, – я вот тоже, может, какать хочу. Но я же молчу.
– Почему? – удивилась Маша.
Тетенька задумалась. У нее не было готового ответа.
– Мама, тетенька говорит, что какать хочет! – крикнула тогда Маша изо всех сил.
Все, конечно, сразу с интересом посмотрели на эту тетеньку. И чем дольше она потом сидела, тем с большим интересом на нее все смотрели. И когда она ушла, все, кажется, вздохнули с облегчением.
В другой раз Маша очень заинтересовалась тарелкой с водой и лимоном. Сначала, когда перед ней поставили эту тарелку, она хотела, конечно, воду выпить, а лимон съесть. Но мы, на свою беду, объяснили ей, что в воде надо вымыть руки.
Я жалею об этом до сих пор. Мало того что, вымыв руки, она дождалась-таки удобного момента и сначала попила из тарелки, а потом затолкала в рот лимон. Настоящая проблема была в том, что у этой истории оказались, как в хорошем медицинском опыте, отдаленные результаты. Теперь она требует такую же тарелку и дома. Она требует ее всякий раз, когда мы говорим ей, чтобы она вымыла руки. Объяснить, почему в ресторане надо мыть руки в тарелке с лимоном, а дома можно вымыть и из-под крана, невозможно. Более того, она приучила мыть руки в тарелке с лимоном всех своих кукол и уже несколько раз осторожно говорила мне, что надо бы достать из аквариума рыбок и тоже вымыть их в тарелке с лимоном.
Короче говоря, от этого ресторана одни только проблемы. И я бы, конечно, ни за что по своей воле не ходил бы с ней в ресторан. Но ведь она сама просится. И так, что я не могу отказать. Ну я понимаю, ей там хочется крикнуть, что она хочет какать. Ну и что, только из-за этого? Из-за одного этого она не стала бы заводиться. А тарелка с лимоном есть и дома. Что же еще? Обязательно должно быть что-то. Я спрашивал ее об этом. Она говорила, пожав плечами: «Ну мы же с тобой так редко куда-нибудь ходим!» Эту фразу она, я так понимаю, подслушала у мамы. Нет, и не в этом, конечно, дело. И я решил повнимательнее понаблюдать за ней.
Мы пришли в бар «Джек Рэббит Слимз» на Соколе. На входе стоял картонный кролик ростом чуть выше Маши. Она как-то машинально кивнула ему. Так же рассеянно, как старому знакомому, она кивнула и гардеробщику, повидавшему жизнь дяденьке. Она стала к нему спиной, и он помог ей раздеться. Маша сказала «спасибо» и уже было отошла, но потом решила, что должна сказать ему еще пару слов.
– А у меня новые трусы, – лениво сказала она.
– Везет тебе, – покачал он головой.
Она кивнула и прошла в зал. Я сделал заказ. Она молчала. Официантка пошла к барной стойке.
– Подожди! – вдруг крикнула ей Маша. – Стой! Девушка остановилась.
– Иди сюда.
Официантка подошла. У нее была правильная улыбка.
– Сока хочу.
– Виноградного? Яблочного? Апельсинового?
– Красного.
– Вишневого? – спросила догадливая девушка. – Да!
– Сию минуту!
Маша радостно засмеялась и только потом с облегчением крикнула на все заведение:
– Какать хочу!
Так я наконец понял. В ресторане ее больше, чем еда, интересует обслуживание. И не она одна такая.
«Пропала Россия!»
Почему-то считается, что дети любят проводить время в детских комнатах. Эти комнаты расположены, как правило, в больших магазинах и существуют для того, чтобы родители могли, изолировав ребенка там на час-полтора, устроить праздник и для него, и для себя.