* * *
Ольга Сергеевна дремала и перед глазами крутились, как на старой, заезженной, много раз оборванной и заново склеенной кинопленке, кадры ее долгой жизни.
Мама и папа - родные и далекие, погибшие так рано. Как любили они давать балы и как красиво танцевали. Полонез, мазурка, французский котильон... Но мама обожала вальсы. Особенно «Весенние голоса» Штрауса. Папа, кружил ее, придерживая за тонкую талию в корсете, и казалось, что мама, хрупкая, воздушная и невесомая, как эльф, вот-вот выпорхнет из его рук и продолжит кружение в небосводе потолочных фресок среди каскада хрустальных люстр. Маленькая Оленька смотрела на родителей - они танцевали лучше всех - и мечтала, как вырастет и будет также изящно, как мама, скользить по паркету, а ее муж будет также восхищенно, как папа, смотреть на нее... «Весенние голоса» - свидетель ушедшей жизни, когда вся семья была жива, благополучна и счастлива.
Вот она сидит с родителями в ложе театра, и дуновение веера матери охлаждает ее щеки, разгоряченные от взглядов Ники - сына их соседей по летней усадьбе. Стук ее взволнованного сердца перекрывает только мощное сопрано певицы. Их венчание состоялось за два года до революции. За год до революции родился сын Сережа.
Революция...
Брат Дмитрий. Всего-то на четыре года старше ее, а важничающий, словно на все десять! Он обзывал ее «малявкой» и отказывался играть с ней. Она обижалась и пыталась ябедничать на него папе. Папа останавливал ее и говорил: «Леди Ольга, вы никогда не должны жаловаться - это недостойно». Диму расстреляли в восемнадцатом году. Ему было двадцать пять.
Мама умерла от скарлатины по дороге в Новороссийск. Простой деревянный крест на могиле простоял недолго. Гражданская война смела кресты и уравняла покойников в безымянности и безвестности.
А у папы и могилы нет. Его схватили на улице вместе с Димой и кузеном и тут же, на месте, расстреляли. Их закопали в большой яме вместе с десятками других расстрелянных. На месте этой ямы, на их костях, стоит нынче больница.
Переполненный паром, крики, тела расстрелянных людей, еще не ушедшие под воду. Сын Сережа, вжавшийся в тяжелый, камнем повисший подол ее мокрого пальто, дрожащий и заикающийся от страха.
Иностранная речь. Сырой полуподвал с видом на ноги прохожих. Родившиеся погодки Верочка и Петя. Ники - любимый муж - выцветший от известий о гибели всех родных. Беспросветность. Жизнь на грани нищеты.
Возвращение в Россию. Смерть дочери от дифтерии. Арест мужа.
Война. Похоронка на сына Сережу. Гибель невестки и годовалого внука во время ленинградской блокады. Ничего не осталось от ее Сережи. Только память.
Лагеря. Победа. И снова лагеря.
Хрущевская оттепель и долгожданная встреча с уцелевшими мужем, сыном Петей и маленьким внуком Николаем.
Смерть мужа.
* * *
Ольга Сергеевна очнулась и мутным взглядом посмотрела по сторонам, пытаясь понять где она, в каком времени. Сон, прошлое и реальность все чаще путались. Иногда и не разобрать, где ты. Голова была ватной. Взгляд упал на веревку рынды, висевшей на стене. Эта веревка - ее связь с теперешней жизнью. Она дотянулась до нее и дернула. Надежда Андреевна появилась в двери.
- Вы проснулись, Ольга Сергеевна? Очень хорошо. Как раз обед готов. Сейчас будем есть.
- Марусенька, подай мне воды, что-то плохо мне!
Надежда Андреевна протянула ей стакан с водой и хотела помочь приподняться в кровати, но Ольга Сергеевна отмахнулась от помощи, кряхтя, села, поудобнее устроилась в подушках, взяла трясущейся рукой стакан и, расплескивая содержимое, устало и обессиленно спросила:
- Сколько мне лет?
- Восемьдесят пять.
Она удовлетворенно кивнула головой.
- А что сегодня на обед?
- Картофельный суп, Ольга Сергеевна.
- Я же хотела прентаньер[2]! - слабо возмутилась она.
- Я сейчас уточню, - Надежда Андреевна выдержала короткую паузу и спокойно, как будто и не было предыдущего диалога, сказала: - Сегодня на обед прентаньер с кулебякой, Ольга Сергеевна.
Ольга Сергеевна довольно кивнула и поинтересовалась:
- А сколько мне лет?
- Восемьдесят пять.
- Знаешь, сколько гадалка нагадала мне лет жизни?
- Нельзя, Ольга Сергеевна, гадалкам верить.
Раздался звук открываемой входной двери, и следом послышался мужской голос:
- Мам! Я привез продукты, помоги мне, тут куча пакетов! Торт не купил - завтра купим с Наташей и привезем.
Ольга Сергеевна встревожилась:
- Кто это?
- Это Миша, он привез продукты.
- Кто такой Миша?
- Это ваш правнук, Ольга Сергеевна.