Когда Ольга Сергеевна, застенчиво улыбаясь, вышла из своей комнаты к столу, все притихли. Длинное кримпленовое платье, вышедшее из моды лет тридцать назад, свободно облегало сухонькую фигуру. Нитка бус из мелкого речного жемчуга украшала высокую шею. Но несмотря на эту простоту, во всем облике Ольги Сергеевны было столько спокойного достоинства, и при этом столько естественности и изящества, что все, не сговариваясь, почтительно встали. Перед ними стояла не бабушка и даже не прапрабабушка - перед ними стояла с выпрямленной спиной и скромным величием целая эпоха их семьи, ее чудом уцелевший осколок.
Первым нарушил молчание Миша. «Позвольте!» - он подошел к Ольге Сергеевне, с галантным поклоном взял ее под руку, попытался было шутливо, по-гусарски, прищелкнуть каблуком о паркет, но вместо этого пришлепнул тапкой по ковролину, понял нелепость своей выходки и бережно накрыл ладонью руку Ольги Сергеевны, провел ее на приготовленное место во главе стола и, посадив на стул, поцеловал руку. Она присела на край стула, обвела присутствующих взглядом и, смутившись их восторженным вниманием, застенчиво улыбнулась. Надежда Андреевна поспешила смешать для нее яблочный сок с газировкой, но Ольга Сергеевна лукаво скосила глаза на бутылку шампанского и робко спросила:
- А можно мне вон из той зеленой бутылки?
Надежда Андреевна перекинулась взглядами с мужем, и он утвердительно кивнул.
Миша разлил шампанское по фужерам, и за столом повисла секундная пауза - никто не знал, какой тост произнести.
- Давайте выпьем за хороший день и за тебя, дорогая наша бабушка! Будь здорова! Мы тебя очень любим! - с бодрой улыбкой сказал Миша, и все дружно сомкнули бокалы.
От шампанского щеки Ольги Сергеевны порозовели. Весь вечер она молчала и ласкала всех поблекшими голубыми глазами. И что-то неуловимо доброе и теплое витало в воздухе. И каждый чувствовал это.
- Я, пожалуй, прилягу. Устала. Спасибо вам за праздник, - Ольга Сергеевна, ощущая в теле непонятную зыбь, попыталась встать.
Миша подскочил к ней, помог встать, довел до кровати и пообещал:
- Сейчас, бабуля, найду твой любимый вальс Штрауса, включу его, и мы с тобой станцуем! Обещаешь?
Ольга Сергеевна только улыбнулась в ответ. Она никогда не обещала того, что не могла выполнить. Так ее научили родители.
* * *
Дверь комнаты осторожно приоткрылась, и в нее тихонечко заглянула, просунув вежливую рожицу, Сонечка.
- Бабуля, а к тебе можно?
- Да, милая, заходи.
Соня подбежала к бабушке, наклонилась к ней близко-близко и, с любопытством разглядывая ее, спросила:
- Бабуль, а тебе что, правда сто пять лет?!
- Наверное, - прошептала Ольга Сергеевна. Силы совсем оставляли ее. - Ты, детка, лучше ступай к родителям, а я посплю немного. Нагнись, я поцелую тебя!
Сонечка облокотилась легким телом на Ольгу Сергеевну и послушно подставила щечку. Ольга Сергеевна погладила ее мягкие волосы, коснулась сухими губами теплой кожи. Как сладко пахнут дети. Сердце дернулось и защемило от любви к этой маленькой девочке, в которой текла кровь ее рода. Ничто никуда не исчезает. Это верно.
- Ступай, Сонечка, - она прикрыла глаза и отвернула голову к стене, чтобы скрыть слезы.
- Пускай тебе приснится хороший сон, бабуля! - Сонечка встала на цыпочки, дотянулась до затылка Ольги Сергеевны, поцеловала ее в белые как снег волосы и также на цыпочках, чтобы не шуметь, крадучись, вышла из комнаты, старательно прикрыв за собой дверь.
Слезы скатились на подушку. «Не люблю мокрые подушки, - подумала Ольга Сергеевна. - На них так холодно спать. А умирать, видно, придется на мокрой. Ну что ж, одним время жить, другим - умирать».
За дверью раздался громкий смех. Это, наверное, Миша пошутил. Веселый парень. Как Ники.
«Я сегодня умру. Вот как это, значит, происходит. Ничего не происходит. Только большая усталость. Умирать, оказывается, не страшно. Особенно если умираешь от старости».
Ольга Сергеевна прислушалась к своему телу. Оно молчало. «Может, оно уже умерло? Почему ничего не болит? Пустое оно какое-то. Только сердце гулко и редко стучит в нем, как в бочке: бух, бух. Наружу просится из заключения?
Холодно как. Видно, смерть дышит на меня. Дыши, дыши, мне не страшно. Я старая и умираю от старости. А вот за что ты моих родных забрала так рано и такие страшные смерти послала? Бедные вы мои, бедные! Дай Бог, скоро встретимся.
Господи! Я разучилась молиться и благодарить Тебя! Прошу Тебя, Господи, сделай так, чтобы люди, которые сейчас сидят в другой комнате, были здоровы и счастливы, и чтобы не было с ними никаких бед! Господи, прости меня и прими уже мою грешную душу!»