Когда он всё же разорвал затянувшийся, позволенный ей поцелуй, она слишком резко сорвалась с его колен, встала у окна к Малиновскому спиной, сделала ещё глоток из стоящей на подоконнике бутылки и только потом, словно в замедленной съёмке, повернулась к нему.
-Что тебя останавливает? Я больше не невеста Андрея Жданова.
-То обещание.
Пять лет назад, когда Кира жарким июльским утром прилетела на пару дней из Европы, где тогда училась, никого не предупредив, она не обнаружила в столице ни своих на тот момент многочисленных подружек по балетному миру, ни Андрея, на тот момент ещё просто друга, его влюбленности она тогда не замечала, воспринимала его как брата. Уже из аэропорта Кира решила, что позвонит Малиновскому. Рома приехал минут через сорок, отвёз её домой, помог с двумя чемоданами, а потом они оказались в клубе. А потом в лифте его дома. Есть теория, что такие закрытые пространства провоцируют - подталкивают к поцелуям. Но когда двери открываются, показывая, что нужная высота достигнута, провокация рушится. В квартиру Рома зашёл уже один. Кире, которая проигрывала бой и с лестницей, и с алкоголем в своей крови, и с высотой каблуков, и с длинным платьем, в юбке которого она путалась, Малиновский тогда пообещал, что больше такого не повторится.
Поэтому минувшей ночью Воропаева, которая не видела никаких препятствий к их близости, уже полуобнажённая, предложила:
-Нет, ну если хочешь, целоваться не будем.
Он не согласился.
Они целовались. Очень много. Очень долго. Очень страстно. Алкоголь будто лился теперь между их телами, другого объяснения, почему они это делали, не было. Хмельные тела делали это. Сознание было потеряно в страсти.
Секс не был отчаянным. Мужчина не чувствовал, что им заглушали кого-то ещё. Этот кто-то ещё, высокий и темноглазый, остался где-то за пределами этой квартиры. Казалось, будто его здесь даже и не было никогда: ни одной фотографии, в шкафу, куда Рома повесил свою кожанку, было непривычно много пустого места, потому что из мужской одежды его куртка была там одиночкой.
Сейчас, сидя в её постели, он даже боялся к ней повернуться. Роман Малиновский боялся. Чертовщина какая-то! Это был единственный страх за последние месяцы помимо того, что вернувшаяся Катерина выпрет его из “Зималетто” с позором. Роман Малиновский боялся женщину, с которой переспал! Эту чертовщину даже сравнить было не с чем.
-Лучше б ты ночью боялся, - прошептал он.
-А чего ночью-то бояться было? - вдруг раздалось в ответ. -По-моему, ночью я тебя ничем не пугала.
Кира потянулась через него и взяла со ступеньки бутылку воды.
-Где твои чудо-таблетки? - спросила блондинка, раскручивая крышку.
Рома встал, завернулся в фиолетовую ткань и принёс ей упаковку. При передаче пачки они коснулись друг друга.
-Удивлена, что Роман Малиновский испытывает смущение, касаясь женщины.
-Не придумывай.
Она пила воду и не смотрела на него.
-Ничего не изменилось, Ром. Переспали и всё. Представь, что я просто очередная из твоих девиц.
-С моими девицами я редко беседую по утрам.
-Мне помолчать?
Кира встала и, не прикрываясь, прошла к ванной. Вынесла ему тёмный мужской халат.
-Жданов не забрал, можешь пользоваться.
Малиновский отвернулся от неё и оделся.
-И не волнуйся, я не Вика, имитировать беременность не буду.
И тут они оба наконец рассмеялись.
-Я вообще ничего не имитирую, как ты заметил…
Чёрт знает что началось опять. Но Воропаева, видимо, решила напомнить, что не склонна имитировать. И он сдался. Опять. Она права: просто секс.
Уже когда Кира была в душе, а он пил на кухне крепкий чёрный кофе, зазвонил мобильный.
-Наденька, рад слышать.
-И я тебя, Рома. Помнишь, что на сегодня у нас назначена встреча?
-Конечно. Где? Во сколько?
-Я плохо разбираюсь в московских местах, так что полагаюсь на твой выбор.
Договорились на “Ришелье” в три.
Кира вышла из душа ровно под фразу: “Буду ждать с нетерпением встречи, Надюш”.
-Потеряла Жданова, так теперь на тебя переключилась? - Воропаева зашла в кухню и поставила под машину вторую чашку кофе.
-Ты про себя или про госпожу Ткачук? - к Роме возвращалась потерянное где-то в вихре фиолетовых простыней чувство юмора.
Когда Юлиана открыла дверь президентского кабинета в три минуты по полудню, перед ней за широкой мужской спиной не было видно фигурки президента.
-Как хорошо, что это каждый раз я, - не стала молчать Виноградова.
Влюблённые оторвались друг от друга.
-А в нашей компании больше и нет никого, кроме тебя, дорогая, - Андрей подошёл к ней и поцеловал дамскую ручку.
-Мне так не показалось вчера. На производстве очень много заинтересованных в вашей личной жизни работников.
-Вот именно: вся жизнь там, на минус втором. А тут… Милко в отпуске, Малиновский уволился, Женсовет и Зорькин давно в курсе.
-Ты забыл про Урядова, - рассмеялась Катя.
-Не смейся, уйдёшь в декрет - я вновь стану поводом для его хвалебных од, - Андрей взял её за руку и притянул к себе.
-Не хочется мешать вашему воркованию, но кажется, что вы, Андрей Палыч, забыли ещё про одного человека… - Юлиана играла свою роль.
-Кстати, надо позвать Георгия, пусть оформляет её заявление, - Андрей раскрыл дверь и попросил Машу срочно вызвать кадровика.
-Что за заявление? - Юлиана присела в кресло напротив президентского.
Катя опустилась в соседнее и передала подруге лист.
-Ожидаемо, - прочитав, выдала вердикт та.
Андрей встал за Катиной спиной и положил руки ей на плечи.
Юлиана смотрела на них, недоверчиво склонив голову.
-И как вы собираетесь преподать это свету?
-Какому свету? - испуганно принесла Катя.
-Тому, Катюша, в котором Жданов - один из главных холостяков столицы.
Уходя, Юлиана оставила им два пригласительных на открытие нового ювелирного магазина, лицом которого стала Валерия Изотова.
-Ну что, Екатерина Валерьевна, готовы выйти в свет со мной, не прикрываясь чужими именами и кафешками на окраине?
Катя покачала головой.
-Честно говоря, хочется примерить на себя роль Изотовой и забраться под стол вот там, - она кивнула в сторону каморки. - Андрей… может, не пойдём?
-Пойдём, любимая, пойдём.
Он чмокнул её в губы и подхватил Катину сумку.
-Ты куда?
-На обед. С любимой женщиной. Пойдёшь? Можешь взять любимого мужчину с собой.
-Боюсь, папа не согласится.
-Кстаати, надо отсюда, - он махнул на её дверь за Катиной спиной, - перевести его к Кире. А вообще, чем больше он дома, тем лучше, потому что…
Потому что было долгим поцелуем, который разорвал только телефонный звонок.
========== 7. ==========
Катя стояла у вертушки “Зималетто” и ждала, пока Андрей приедет с подземной парковки. Пряталась от вечернего весеннего похолодания в большом чёрном пиджаке своего мужчины и наблюдала, как выходили из офисного здания задержавшиеся сотрудники. На часах было уже начало десятого, и людей, покидающих компанию, за минуты ожидания Катерина насчитала всего шесть. Все они улыбались или кивали ей, а Оля и Вадим из юротдела, вышедшие из офиса за руки, даже пожелали приятного вечера. Ей и Андрею Павловичу. Катя всё никак не могла взять в толк, что больше нет отдельно её и отдельно его. Есть только они вместе: Катя и Андрей, Андрей и Катя. И не только в её сердце, в её мечтах, но и в реальности. И в модном доме этого уже не скрыть. За прошедшие два дня они переплелись не только взаимной любовью, её робкими и его смелыми пальцами, его запахом парфюма, впитавшимся в её волосы с его подушек и воротника пиджака, но и общественным взглядом. Принятием зималетовской общественности. Не принимала изменений только одна Виктория: она появилась на административном этаже во время встречи Жданова, Пушкарёвой и Зорькина с украинскими гостями, в неё тут же вцепился Женсовет, припомнив ей вчерашнее прощание с Воропаевым. Вика из последних надежд проскочила в сторону Кириного кабинета, подёргала запертую дверь, постучала, покричала: “Кира! Кира!”. Не верила Амуриному “Кира Юрьевна здесь больше не работает”. Закончилось тем, что, приехав с обеда, Катя и Андрей нашли на столе президента ещё одно заявление об увольнении по собственному.