Кириному брату, конечно, больше нравился Никита. Он был старше, ответственнее, о его однодневных, максимум - недельных, романах не судачила вся Москва. Но Воропаева выбрала Жданова. Саша же начинал закипать каждый раз, когда видел Андрея. Их отношения, ранее достаточно тёплые, развалились, как карточный домик. Несмотря на то, что Маргарита и Павел пытались создать у детей близких друзей ощущение, что заменят Саше, Кристине и Кире родителей, Воропаев дистанцировался. В “Зималетто” появлялся редко, бизнесом не интересовался особо. Павлу Олеговичу не доверять причин не было. А потом всё изменилось: старший Жданов решил уйти на пенсию и уехать в Лондон, а младший - окольцевать Киру и, как считал Сашка, тем самым получить место президента. Воропаеву всё это не нравилось, очень не нравилось. Он стал чаще появляться в офисе и даже решил принять участие в борьбе за президентское место, был готов оставить министерство. Между ними с Андреем всё было наколено до предела. А потом Лерочка Изотова, глуповатая кукла, одна из бабочек Милко, с которой Саша периодически спал, потому что в постели она была очень хороша, как-то забыла закрыть дверь своей квартиры и сообщить, что Воропаеву не нужно приезжать. И они встретились: Саша и полуголая Лера на Жданове, упирающемся ладонями в спинку кровати Изотовой. С того момента Воропаев Жданова возненавидел ещё больше, казалось, до невозможности. Не за то, что у мальчиков появилась одна игрушка, которой они меняются, а за то, что кукла была у Андрея заменой Киры. Дешёвая Барби Лера против фарфоровой куколки Киры. Скандал был утаён от Воропаевой только из-за того, что Александр не придумал, как подать сестре свою осведомлённость: боялся, что Кира нащупает, что и он спит с Лерой. Отчётливо слышал крики сестры по поводу того, как низко он опустился, каждый раз, когда представлял, что всё ей расскажет. И Лерины крики по поводу всего, что могло прийти ей в голову - об истеричности этой особы по столице ходили легенды.
Тогда-то Воропаев и решил, что его сестра никогда не выйдет замуж за этого плейбоя Жданова. И позвонил Никите. В 2003 Минаев женился, однако брак трещал по швам сильнее, чем дерево под Ждановскими ладонями в ту ночь - Воропаев этот звук запомнил и использовал как лакмус для своей ненависти к Андрею. И они встретились втроём: Саша, Никита и Кира. И уехали к старшему Минаеву кататься на лошадях. Но Воропаева будто ничего не видела - Никитины ухаживания ей были не интересны. Саша отчаялся. А через несколько месяцев Минаев позвонил ему сам, попросил телефонный номер Киры и рассказал о случайной встрече. Воропаев был рад: уже все знали о том, что Жданов изменил невесте с Пушкарёвой, поэтому Саша надеялся, что Кира одумается и запьёт отчаянье и страдания Минаевым. Но…
Однако надежда умирает последней. И в этот раз Воропаев делал ещё одну попытку. На презентацию ювелирного дома он позвал и сестру, и Никиту. Осталось придумать, как вести себя с Изотовой.
-Но главное, Ром, - Надя сидела напротив него за столиком в ресторане, - я не хочу, чтобы все воспринимали открытие моих магазинов в Москве как своеобразное паразитирование на “Зималетто”. Я рада, что мы подписали такой контракт, который помогает демонстрировать сумки в некоторых дефиле с моделями Милко, но я хочу, чтобы моя продукция жила самостоятельной жизнью, без упоминания о другом бренде.
-Странным способом ты, красавица, разрываешь связи с “Зималетто”, нанимая на работу меня, - Малиновский, впервые за долгие дни абсолютно трезвый, подлил себе в бокал минералки.
-Мне кажется, мы отлично помогли друг другу: тебе была нужна работа, мне - хороший менеджер.
Она крутила на пальце тёмную прядь, дышала так, что в декольте плавно поднималась красивая и аккуратная грудь, а потом облизала губу, и Рома решил рискнуть.
-Знаешь, а ведь я очень жалел, когда ты появилась, что при разделе городов Киев достался не мне, а Жданову…
Надя оторвалась от тарелки и подняла на него глаза:
-Ты сейчас меня клеишь?
-Что ты, душа моя! Клеил я последний раз поделки в школе. Тебе я просто высказываю своё восхищение. Жданов - дурак, что такую женщину упустил.
-Какую такую?
-Красивую. И с мозгами.
-Катя у него тоже красивая и с мозгами, - парировала Ткачук.
-И ты туда же, - вздохнул Малиновский.
-Не поняла…
-Катя, Катя… Да ты бы видела Пушкарёву ещё полгода назад!
-А я видела.
-В смысле?
-Андрей мне показывал её старую фотографию. Он её в бумажнике носил.
-Ооо, а всё ещё запущеннее, чем я предполагал…
-Зря ты так, Рома. Сразу видно: Катю Андрей очень любит. Мы много с ним гуляли в Киеве, и он очень многое мне рассказал. О том, как вы с ней поступили, об инструкции этой…
-Час от часу нелегче, - перебил её Малиновский. - А мы скоро издадим её. Сам собственноручно отнесу эту бумажку в издательство. Эту писанину столько человек прочитало, что она уже, как притча во языцех!
-Ты вот всё шутишь, а он страдал.
-Наденька, уж поверь мне: Андрей Жданов страдает до первой хорошенькой девицы в его постели. Тебе ли не знать…
-А мне не знать. Я с ним не спала.
-То есть? - опешил Рома. - А как же все эти совместные уходы: из компании после подписания договора, с показа? Ты скажи мне ещё, что вы вышиванием после этого занимались. Или мозайки собирали.
-Мозайки собирали. О нём и о Кате. Думаю, я хоть немного, но смогла ему помочь.
Они молчали и копались каждый в своей тарелке около пары минут. Потом Ткачук отложила вилку и нож и посмотрела на Малиновского.
-Знаешь, Рома, мне кажется, что в то время я заменила ему тебя. Андрею не с кем было поговорить: Катя вернулась, как он говорил, какой-то другой; ты отказывался принимать серьёзность его чувств к ней…
-Ах, страдалец. Напоминаю, что у него ещё невеста была.
-Да какая Кира, Рома! Ты вот, вроде, хороший психолог, а то, что под носом, не видишь. Да как говорить с женщиной, которую ты давно не любишь, которой ты изменяешь годами, о той, которая для тебя весь мир?
Надя будто выдохлась. Выдала это и притихла. Вновь стала возиться вилкой в тарелке. Малиновский почему-то думал о Кире. Ему впервые стало понятно, что они с Андреем делали с ней. Где-то глубоко внутри он уже принял свою вину за историю с Катей, но Кира… Никогда Рому Кира не смущала. Да подумаешь. Не он же ей изменял, а Жданов. Но какой-то червь от слов Ткачук внутри появился. Он притих, когда за стол сели партнёры и их с Надей обед перетёк в деловой, но потом, когда ушли сначала они, а потом и Надежда, напомнившая, что в пять они смотрят два помещения под магазины, червь вернулся. В голове почему-то звучала Кира. Она не плакала, не говорила, она стонала в голове Малиновского. Ему всё это не понравилось, и он пересел за барную стойку, длинноногая блондинка оттуда посылала ему отнюдь не невинные взгляды с того момента, как Ткачук вышла из ресторана. Блондинку звали Анечкой. Больше ничего Рома узнать не успел - Анечка жила через два квартала, а в пять уже надо было смотреть магазины. Но часа Анечке хватило. Кириных стонов в голове Малиновского больше не было.
В двенадцать минут шестого, когда Рома и Надя уже смотрели первое помещение, раздался телефонный звонок. На дисплее телефона Малиновского высветилось: “Кира”. Он напрягся. С того, как Рома тогда уехал от неё тем утром, они не разговаривали.