Маше не раз приходил на память сменщик тети Вари по проходной, вахтер Елисеев. Он вечно подшучивал над тетей Варей, что она занимается мужским делом. Маша не раз заставала их за очень потешным спором. «А вот не должна баба работать, не должна, — настаивал Елисеев, топорща сивые усы. — Была бы ты моя женка, никогда не пустил бы тебя сюда. Кто обед-то у вас варит? Кошка?» Тетя Варя смеялась, говорила, что у него старорежимные понятия, что вот и здесь она, женщина, работает и справляется не хуже его. А он снова повторял: «А обед у вас варит кошка? Должен же кто-то дома сидеть и хозяйство вести? Это, знаешь, тоже работа. Конечно, если развести всюду грязищу да ходить обедать в забегаловки…» Тетя Варя приглашала его зайти попробовать ее обед, но он сердито отмахивался и твердил свое: «Кошка у вас обед варит, я и пробовать не стану…»
Костя привык к уходу. И когда он переехал к Маше, познакомив ее перед этим со своей матерью, Маша стала каждый день ждать телефонного звонка свекрови. Свекровь спрашивала о здоровье ее и Костеньки и напоминала, что у него болезненный желудок и фарш для котлеток ему надо перемалывать два раза, непременно два раза.
Маша обещала все делать именно так, как надо, а сама нетерпеливо мотала головой, как лошадь, которой надели слишком тугой хомут. Перемалывать мясо два раза? Еще чего недоставало! Она и один-то раз не любила перемалывать, а старалась купить в магазине готовый фарш. А свекровь каждый день давала все новые и новые инструкции, все новые и новые советы. Она еще не имела внуков, и вся ее любовь сосредоточилась на младшем сыне.
Если Костя был дома и не сидел за письменным столом, он никогда не отказывался пойти в магазин и купить чего-нибудь. Но он так безбожно путал все поручения, так часто приносил крупы вместо сахара и дорогой копченой колбасы салями вместо вареной закусочной, что Маша стала избегать его услуг. В крайнем случае, его можно было послать в булочную.
Помогать по дому Костя тоже не мог. Он не отказывался, он просто не умел. Постель он стелил плохо, криво. Когда Маша просила его подмести щеткой комнату, он начинал, но тут же отвлекался, подняв с пола какую-нибудь Зоину книжку с картинками: «Смотри, Маша, какие халтурщики! Что изготовили для детей!» Он мог полчаса рассуждать о книжке, совершенно забыв, зачем он держит в руках щетку на длинной палке. Костя никогда не отказывался помочь принести дров из сарая, он даже умел держать топор в руках. Но думать об этих хозяйственных делах он не мог, голова его была раз и навсегда забита иероглифами и книгами о китайской литературе.
Какие там хозяйственные заботы! Маша наплакалась с ним, как только он стал посещать баню. В первый же раз, вскоре после переезда к Маше, он собрался в баню, взяв маленький чемоданчик. Маша уложила ему туда все, что было необходимо, и просила долго не задерживаться.
Прошел час, два, прошло три часа. Костя не возвращался. Прошло четыре часа, и Маша решила, что с ним что-то случилось, может, обморок от угара… Она стала надевать пальто, чтобы идти выручать своего дорогого супруга, как вдруг раздался звонок. Она открыла и увидела Костю. Он был целый, невредимый, розовый после бани.
— Где ты был так долго? Что случилось с тобой?
— Мылся в бане. А что такое? Отчего ты взволнована? — И Костя нежно поцеловал свою встревоженную жену.
— Но тебя не было целых четыре часа. Может, там была очередь?
— Почему очередь? Нет, ее не было. Я просто не заметил, как идет время. Это тайпины виноваты. Знаешь, малыш, какую книгу я читаю эти дни? Не знаешь? А я способен день и ночь думать над этим грандиозным событием. Сейчас ты все поймешь: книга называется «Тайпин Тяньго еши», то есть «Неофициальная история Тайпинского государства».
— Ну и что? — недоумевала Маша.
— Святая простота! Тайпинское восстание — это событие вроде нашего Пугачевского восстания, только более успешное поначалу. Они свое государство создали и несколько лет оно держалось. Это ожившая крестьянская утопия о свободном государстве, о равенстве людей, о справедливости. Это было в середине прошлого века. У меня это все перед глазами. Несколько лет так жили, потом там всякое перерождение началось, — социализм без рабочего класса не построишь, как-никак. Но сам полет мечты, сила организованности народа… Это великое событие. Таких на длительное время успешных массовых крестьянских восстаний Европа не знает.
Маша слушала с интересом. Только в первые минуты она улыбалась, а потом тоже увлеклась. Они, тайпины, уничтожили все антинародные учреждения монархической власти, отменили пытки, ввели гласный суд. Они ввели уравнительность в распределении имущества и земли, роздали беднякам вещи и одежду богатеев, сделали женщину равноправной, запретили проституцию, боролись против употребления опиума и вина.