— Жутко! Неужели и нас кто-нибудь мог…
Лида ласково сжала Машин локоть:
— Цела, и не волнуйся. Эх ты, интеллигентка, побледнела даже. Жизнь — штука, весьма суровая. Ведь не выдуманы же враги, они существуют на самом деле.
— Машка! Кажется, мне сильно понравился один парень, — сказала ей Лида однажды. — Но только об этом никто, никто не знает. Это величайшая тайна.
— Конечно, тайна, если ты так хочешь. Он кто?
— Он тоже студент. Из юридического института. Конечно, человек он необыкновенный и незаурядный, но у него есть маленький недостаток…
— Какой?
— Он очень красивый, Маша. И мне кажется, что он знает о том впечатлении, какое способен произвести на девушек.
— Красивые большей частью дураки, — разочарованно сказала Маша. — Я не о нем, а вообще. Я тоже знала красивого, и не дурака, но, по-моему, красота часто приводит к самодовольству. Он нравится — и вот уже одной заботой меньше, человек доволен и воображает себя лучше других… До чего я не люблю самодовольных, ужас! А девушка если красивая, так непременно дуреха за очень редким исключением.
— Ты что же, себя считаешь дурнушкой?
— А то красавица? Я просто обыкновенная.
— Он, к сожалению, не дурак, — сказала Лида, мечтательно разглаживая рукой скатерть. — Он большая умница. У него, знаешь, такие светлые волнистые волосы, очень приятные, льняные… Мне почему-то очень хочется тихонько потаскать его за волосы, так, не больно… И собой он статный такой. Что-то независимое есть у него в осанке. Какое-то сознание превосходства даже…
— Ну вот, я так и знала. Сознание превосходства — это первый признак недалекого ума, всегда связанный с необыкновенными качествами, например красотой…
— Нет, дело не в том! — махнула рукой Лида. — Я не сказала тебе одной важной подробности… Но это лучше не говорить. Я понимаю, почему он держится так гордо. И ты, когда увидишь его, тоже поймешь… Я не хочу говорить, ты увидишь сама…
— Что увижу? — недоумевала Маша.
— Увидишь причину всего. Мне кажется, он мне не просто нравится. И мне так страшно: что, если он не чувствует того же? Мы видимся часто, но я ни в чем не уверена. Он, наверное, нравится многим.
Она даже слова «любовь» избегала и больше ничего не захотела рассказывать. Ей не терпелось узнать, какое впечатление произведет он на Машу. Условились увидеться в субботу, снова здесь же, у Лиды.
«Сдержанная она, ничего не рассказала. Я бы все-все выболтала подруге, — думала Маша. — А она о каких-то эффектах заботится, одно рассказала, другое нет. Наверное, так и надо. Наверно, так и поступают люди разумные, рассудительные…»
Когда в субботу она сняла пальто в передней квартиры Медведевых и, поправляя платье, сделала шаг в комнату, — первое, что она увидела, была странная помятая сумка-портфельчик, лежавшая в прихожей на столике. Из сумки торчала круглая полированная деревяшка.
В комнате у входа в Лидин уголок стоял молодой человек в темно-синем пиджаке, то и дело резким встряхиванием головы откидывавший назад прядь волнистых светлых волос. Он стоял, некрасиво опустив руки по сторонам.
— Знакомьтесь: Маша, Иван! — сказала Лида, показав одному на другого.
Маша шагнула вперед, собираясь протянуть Ивану руку, но на полушаге остановилась. Только сейчас она заметила, что обшлага его пиджака пустые.
Так вот о чем не могла сказать Лида! Это жестоко все-таки, подвергать подругу такому испытанию. Больше всего Машу встревожила мысль о том, что Иван заметил ее желание протянуть ему руку, и затем — невольное замешательство. Заметил и почувствовал боль, вспомнив о своем увечье.
В осанке Сошникова, действительно, было что-то надменное, словно он подчеркивал нежелание принимать милости и признавать свою постоянную зависимость от других.
Да, к такому надо найти подход… Где же он потерял обе руки?
Спрашивать сейчас не было возможности. Маша посидела недолго и ушла, оправдываясь тем, что Зоечка ждет. Лида тут же объяснила Ивану, что у Маши — дочка, уже говорит, уже понимает, уже даже песенки поет. Иван слушал, изображая участие, а Маша думала: какое ему дело до чьей-то дочки? Слушает только потому, что рассказывает об этом Лида, — ему, наверное, нравится ее голосок, глуховатый, бархатистый такой, уютный…
Его историю Маша узнала от Лиды на другой день, допросив ее с пристрастием в перерывы между лекциями.