Лучше бы Тихов не говорил об этих пачках. Теперь Николин только и думал о них. И наверное, от этого у него еще больше засосало под ложечкой, а к вечеру он почувствовал легкое головокружение. Тихов замечал состояние товарища, старался отвлечь его от невеселых мыслей, рассказывал о людях батареи, где Николину предстояло служить, о себе.
— Хорошо у нас в деревне, — мечтательно говорил Тихов. — Отслужу положенный срок и обязательно на Алтай в свой колхоз поеду.
— Поедешь на морское дно, если раньше от голода на льдине не подохнешь, — угрюмо напомнил Николин. — Давай хотя по печенине съедим.
— Ну и жидкий ты парень! Сутки не ел, а духом пал. «Повесть о настоящем человеке» читал?
— Читал, — отозвался Николин. — Сравнил тоже.
— Может, и неудачно сравнил, — согласился Тихов. — Маресьеву трудней было. Раненый он. Идти не мог и полз. Полз как!.. Потому что у человека воля и вера были. А ты здоровый парень и раскис.
— Не каждый может.
— Старайся. Человек сам себе хозяин.
— Что стараться-то?
— В руках себя держать. И не паникуй.
— Плясать прикажешь?
— Ну, плясать, может, и нет надобности, — сказал Тихов. — Только и слезу пускать ни к чему.
Николин отвернулся, молчал. И, смотря на его унылое лицо, Тихов не выдержал. Развязав вещевой мешок, протянул товарищу несколько квадратиков печенья.
— На. Я свою порцию позже съем. Перед сном, чтобы крепче спалось.
Отламывая крохотные кусочки, Николин съел печенье…
Прошел день. Льдину все еще носило в море. Теперь солдаты даже не знали, в какой стороне их берег.
— Плаваем, — печальным голосом сказал Николин, когда на ночь они опять залезли в нору. — Никто нас не хватился. И не подумали нас искать в море.
— Замолчи! — обозлился Тихов. — Думаешь, нас так просто найти? Не подумали искать… Мысли-то все у тебя…
И опять, часто просыпаясь от холода, они коротали ночь в снежной норе.
Новый день выдался пасмурный. По-прежнему вокруг льдины, на которой находились солдаты, колыхалось море. Солдаты поочередно дежурили, с надеждой увидеть самолет или пароход. На душе было тревожно и тоскливо. Мучил голод. Николин, как только залезал в нору, невольно посматривал на вещевой мешок и на Тихова, ожидая, когда тот даст ему очередную порцию печенья. Эта счастливая минута наступила только вечером. Тихов протянул Николину две печенины:
— На.
— А ты?
— Я свою долю съел, когда ты на льдине дежурил.
Тихов заметно изменился. Правда, он ни на что не жаловался, но стал задумчивее, реже выходил из норы и меньше разговаривал. Николину он посоветовал:
— Избегай лишних движений: меньше сил расходуется…
Наступил новый день. Он был особенно тяжелым для солдат. Рано утром они проснулись от страшного холода. Вылезли из норы. На льдине было тихо, но мороз обжигал лицо, а воздух был такой холодный, что перехватывало дыхание. Солдаты стучали ногами, пытаясь согреться, но это не помогало: мороз пронизывал до костей. Николин вспомнил про вещевой мешок, и его осенила мысль:
— Ведь можно погреться, костерок развести.
— А дрова где? По щучьему веленью достанешь?
— У тебя целый мешок писем, — сказал Николин. — Если их жечь, можно немного обогреться.
Тихов неодобрительно посмотрел на товарища:
Это плохая шутка.
— Я серьезно. Если по два-три письма жечь, хватит минут на двадцать. Портянки погреем. Ногам теплее будет.
Но Тихов воспротивился:
— Не имею права. Это письма чужие.
— Если солдаты узнают, в каком мы положении были, они не обидятся.
Поймав почтальона за локоть, Николин стал его уговаривать, но Тихов был неумолим, а потом рассердился и отбросил руку Николина:
— Сжечь письма? Нет, брат. Тепла от них на одну минуту, а если солдат получит письмо — оно, может быть, ему на всю жизнь сердце согреет…
Тихов задумчиво посмотрел на товарища, развязал мешок и протянул Николину три печенины:
— На вот, согрейся. Учти — это последние. Я свою порцию уже час назад съел.
Николину показалось странным, что Тихов каждый раз ест свои порции в его отсутствие, но раздумывать долго над этим не стал. Он молча проглотил печенье.
Медленно-медленно тянулось время, четвертая ночь обволакивала льдину. Боясь замерзнуть, солдаты эту ночь не спали. Они надеялись, что, может, день будет потеплее и тогда они поочередно выспятся. Всю ночь Николина терзали тяжкие мысли. Он совсем пал духом и уже окончательно не верил, что их спасут, и от одной этой мысли его одолевало такое отчаяние, что он готов был разрыдаться. Иногда ему приходила мысль вылезти из норы и пойти броситься со льдины в море, чтобы больше не мучиться. Но Тихов его успокаивал и, стараясь отвлечь от мрачных мыслей, рассказывал смешные истории, которые случались с ним, а может, и не случались, и он их просто придумывал ради Николина.