— Я приехала в поиске новых лиц, — сказала нам с Джастин эта француженка. Кстати, по-английски она говорит безупречно. — Мне нужны девушки неизвестные, насколько, естественно, это возможно в модельном бизнесе, девушки, никогда не работавшие в Париже, но не совсем новички — то есть, даже если они еще недостаточно натренированы, это не должно быть заметно. — Я безуспешно пыталась поймать взгляд Джастин. Габриэль безусловно принадлежит пальма первенства среди всех блестящих, изысканно одетых и до безобразия самоуверенных дам, с которыми мне доводилось встречаться. — Искать их я буду, — продолжала она, — во всех агентствах города, а лучших — снимать на видео. Троих из них выберут для участия в показе первой весенней коллекции Марко Ломбарди, а одной из них суждено стать воплощением стиля Ломбарди, его лицом. — Она высокомерно улыбнулась. — Полагаю, вы, американцы. назовете это конкурсом, мне же это представляется современной версией суда Париса.
— А какие конкретно у вас планы относительно той малышки, которой посчастливится стать победительницей? — спросила Джастин, и в ее голосе мне послышалась настороженность. Я даже мысленно вскинула брови от удивления. Что могло ее насторожить?
Едва стало известно о конкурсе, все в мире моды умирали от любопытства, решая, что сулит работа с Ломбарди. Почему же Джастин не радуется тому, что у новичков появится такая потрясающая возможность заявить о себе?
— Я совершенно уверена, что вы, мисс Лоринг, понимаете, что на весенних показах всеобщее внимание будет приковано именно к первой коллекции Ломбарди, — ответила ей Габриэль д’Анжель, позволив себе малую толику изумления в голосе. — Победительнице будет предложен долгосрочный эксклюзивный контракт, и она окажется в центре рекламной кампании, которая развернется по всему миру.
— Эксклюзивный? — переспросила Джастин резко. — Но, если победительница будет действительно хороша, объясните мне, чего ради ей связывать себя с новым модельером?
«Какая муха укусила Джастин? — думала я озадаченно. — Никогда раньше она не вела себя так с перспективным клиентом».
— Контракт гарантирует победителю конкурса три миллиона долларов в год в течение последующих четырех лет, — ответила д’Анжель. Слова ее были сухи — чуть ли не скрипели на зубах, и она явно рассчитывала, что это сообщение положит конец расспросам.
— Не думаете ли вы, что риск слишком велик? Неизвестная модель работает на молодого модельера? Ломбарди может оказаться просто пшиком, — упорствовала Джастин, на которую, казалось, двенадцать миллионов не произвели никакого впечатления. Я с трудом сдерживала себя — так мне хотелось ввязаться в разговор, хотя бы жестом выразить свое отношение, но я прекрасно понимала, что, даже если Джастин и совершала ошибку, она не хотела, чтобы ей мешали.
— Мсье Некеру часто приходилось рисковать, прежде чем он добился своего нынешнего положения, — заметила француженка. Теперь она уже не давала себе труда сдерживаться.
Но Джастин стояла на своем.
— Да, естественно, «ГН» привлечет к себе внимание этим поиском талантов, так что, возможно, мероприятие стоит двенадцати миллионов, даже если у новенькой ничего не получится и вам придется заменить ее на уже раскрученную модель. — Теперь она говорила почти враждебно.
— Мисс Лоринг, мы намереваемся разрабатывать концепцию «Дома Ломбарди» именно так, как задумал мсье Некер, — сказала Габриэль с возмущением, и никто не мог бы винить ее за несдержанность. Мне ужасно захотелось вскинуть руки и заорать во весь голос. Как только Джастин может говорить с эмиссаром Некера так грубо и пренебрежительно?
— В Париже после Лакруа ни один новый дом не имел успеха, — продолжала Джастин, слегка пожав плечами, — мне всегда казалось, что так умеют делать только французы. — А с тех пор прошло немало времени.
— Мисс Лоринг, если ваше агентство не заинтересовано в конкурсе… — С замиранием сердца я смотрела на то, как Габриэль д’Анжель поднимается, явно собираясь уйти.
— О, вы прекрасно знаете, что я не могу сказать вам «нет», — перебила ее Джастин. — Я составлю список наших самых перспективных моделей и пришлю его вам в отель.
Как только француженка вышла, я в недоумении обернулась к Джастин:
— Черт подери! Ты что, с ума сошла?
— Тебе непонятно, почему я не лизала кончики ее туфель?
— Если хочешь знать — да! У меня от твоих речей чуть сердечный припадок не сделался! Пусть прицел слишком дальний, возможно, они не выберут ни одной из наших девушек, все равно ты не имела права так с ней разговаривать. Ради всего святого, она же не белых рабынь набирает! Для кого-то это шанс из шансов, и тебе прекрасно это известно.
— Я считаю, что все эти… конкурсы… они отвратительны… постыдны… возможно, просто пагубны…
— Слушай, да уймись ты! — Я наконец взорвалась, слишком долго мне пришлось сдерживаться, пока Джастин нападала на француженку. — Весь модельный бизнес — это погоня за талантами, из года в год, и ты знаешь это не хуже меня!
— Допустим, мне было невмоготу терпеть, как эта выскочка снисходит до меня, — сказала Джастин, сделав вид, что не понимает меня.
— И мне было противно, Джастин, но, черт подери, какое отношение это имеет к делу? Любая самая зеленая из наших моделей плюнет на нас, если агентство откажется участвовать в этом некеровском конкурсе.
— И именно поэтому, мышонок, я не могла сказать ей «нет». Поверь, это было единственной причиной.
— Ты что, идиоткой прикидывалась? — спросила я в полном недоумении. — Владелицей агентства, которой ни до чего дела нет? Слава богу, что я никогда раньше не замечала за тобой ничего подобного.
— Все когда-то бывает впервые, Фрэнки, — ответила Джастин, и взгляд у нее был какой-то упорный и непроницаемый. Я ничего больше не понимала, а Джастин ничего не собиралась объяснять. С тех пор на эту тему мы больше не говорили.
Наша кофеварка наконец-то справилась с поставленной перед ней задачей, я налила Джастин чашку кофе и отнесла ей в кабинет. Пусть поработает спокойно. За последние несколько месяцев газеты столько писали о конкурсе моделей для Ломбард и, сколько не писали бы, даже если бы Мадонна решила выйти замуж за принца Монако Альберта, нося под сердцем дитя от принца Чарльза. Время шло, решения «ГН» все не было, и нью-йоркские агентства уже изнемогали в ожидании вердикта.
Только глава модельного агентства «Лоринг» сохраняла полную невозмутимость. Я маниакально не отходила от факса, а Джастин даже не давала себе труда поинтересоваться, есть ли какие новости из-за границы, хотя ей прекрасно известно, что каждую пятницу я ужинаю с четырьмя коллегами — Кэси д’Агустино, Салли Мулхаус, Джози Стайн и Кейт Джеймс из конкурирующих агентств, то есть из «Люнеля», «Форда», «Элит» и «Вильгельмины». Все мы пятеро вынуждены поддерживать приятельские отношения, и похожи мы на пятерых недоверчивых донов мафиози, которым приходится общаться в интересах дела.
Наша так называемая дружба зиждется на аксиоме «Враг моего врага — мой друг». Обо всем этом я думала, сидя уже у себя в кабинете. Взгромоздив ноги прямо на стол, я судорожно глотала опостылевший кофе и с тоской мечтала о булочках. До начала рабочего дня еще добрых полчаса, тогда поднимется суета, начнут трезвонить телефоны, и я смогу послать секретаршу купить что-нибудь пожевать.
Да, у Кэси, Салли, Джози, Кейт и у меня — общий враг. Под врагом подразумеваются клиенты, то есть все, кто пользуется услугами наших агентств, — журналы, рекламные фирмы, дома моды, даже благотворительные шоу. И на всех переговорах агентства не дают спуску клиентам, всякий раз оговаривая такси, которое должно отвезти модель на работу.
И, естественно, мы не спускаем друг с друга глаз. Кто, например, первым отважится бросить вызов общественному мнению и подпишет контракт с тринадцатилетней красоткой? А кто норовит тайком переманить чужую модель? Доказать можно немногое, но подозревать…