В зале послышался смех.
Он говорил долго, сам себе задавал вопросы и удивленно разводил руками. Под конец Судов заявил, что он лично непричастен к скандалам, но как свидетель, наблюдавший за всем со стороны, может сказать, что повинны во всем комсомольцы, «которые житья не дают беспартийным».
— Кто и когда уполномочил вас говорить от имени всех беспартийных? Пусть они сами выскажутся, тогда увидим, за кем они идут! — крикнул с места Данилов. — Выступайте, товарищи беспартийные, и скажите, с кем вы…
Слова попросил учитель физики Гришин, который был исключен из партии на последней чистке. Его подстриженные усики и жесткие брови были похожи на зубную щетку. Тревожным холодом обиженного человека блестели его мрачные черно-карие большие глаза. Гришин брезгливо морщился и раздражался на уроках по любому поводу. Он преподавал в нескольких учебных заведениях, а потому всегда куда-нибудь торопился и не участвовал в общественной жизни техникума. Все удивились его неожиданному желанию выступить.
Гришин подошел к трибуне, громко крякнул, сморщил нос и начал:
— Казалось бы, комсомольцы призваны воспитывать молодежь, руководить ею, — сказал он и, как бы ища кого-то, приподнялся и оглядел зал, — Я не могу понять, как это люди, будучи сами некультурными, могут приобщать к культуре других людей… Комсомольцы учатся хуже беспартийных, их культурный уровень гораздо ниже, чем у беспартийных. Встречаются среди них и хулиганы. Недавно кто-то плюнул со второго этажа прямо мне на голову. Я уверен, что это был кто-нибудь из комсомольцев…
Все были поражены неожиданным выпадом со стороны Гришина.
Никита Ляглярин ни разу еще не выступал на общих собраниях коллектива. Он и его друг Ваня Шаров больше отмалчивались и выступали только на «литературных судах» своего класса. Не собирался Никита выступать и на этот раз, хотя весь кипел негодованием.
— Что же ты, Никита, молчишь? Или ты согласен с ними? Молчание — знак согласия, — шепнул Никите сидевший рядом Булочкин.
Не ожидал такой обиды Никита от своего хорошего друга. Ему захотелось ответить на обиду обидой, но от сильного волнения он не нашел достаточно острых слов и лишь бессвязно пробормотал:
— С ума сошел, Дон-Кихот Ламанчский! — «Дон-Кихотом Ламанчским» дразнили в техникуме Булочкина за его чрезмерную худобу и высокий рост. — А кто просил дать Судову стипендию? Не ты ли, Дон-Кихот, а?
— Но я-то его не знал… А ты, если бы не был согласен с ними, то хоть что-нибудь да сказал. Ты и на закрытом комсомольском молчал. Оно и понятно: земляк ты им, друг детства…
— Прошу слова! — вскочил Ляглярин в самом разгаре выступления очередного оратора.
— Хорошо, — и Тарасов, который вел собрание, равнодушно кивнул в сторону говорившего: после него, мол.
Сердце Никиты трепетало, казалось, у самого горла. Что-то крепко-крепко сжимало виски, кружилась голова. Он уже раскаивался в своем решении выступить и злился на Булочкина.
— Слово имеет товарищ Ляглярин!
Когда Никита стремительно шел к трибуне, Данилов схватил его за руку и ласково шепнул:
— Никитушка!..
Никита сердито выдернул руку. Не помня себя от смущения, он взобрался на сцену и сразу заговорил:
— Ты спрашивал, Судов, кто ты да чей ты? Молодой буржуй ты, вот кто! Твои красивые речи никого здесь не обманут. Отец, мол, был такой-сякой, а я тут при чем? А зачем же ты черные дела своего отца повторяешь? Разве забыли вы, Сыгаев и Судов, как в Нагыле бегали вы между двумя интернатами, стравливая комсомольцев с беспартийными? Кого вы, Сыгаев и Судов, называете беспартийными?
Разве забыли вы, как мы, тогда еще полуголые батрацкие ребята — комсомольцы, выпроводили вас из своего интерната? Ведь рваными телячьими штанами закидали вас! Так вы думаете, что позднее мы поглупели, что вы, бандитское отродье, приятнее нам стали оттого, что вместе с вашими подлыми отцами убивали наших товарищей, сжигали наши школы и больницы?
Никита рванулся вперед так сильно, что трибуна, заскрипев, сдвинулась с места, отчего Никита смутился.