9. Ян Мечты о скорой смерти сменяются безрассудным гневом. Я зол, как никогда никто зол не был. И боли больше нет. Есть только величайшая неутомимая жажда мести. Я выжру всё. Оставлю только холод, тьму и пустоту. Вы - Тёмный Огонь какой-то там звезды? Тогда я - Чёрная Дыра. Посмотрим, кто кого.
10. Егор Крадусь через коридор, точно ****ский ниндзя, в каждой руке - по кухонному ножу. Только теперь у меня сорок рук! Я Многоножка нахуй! Я слеп, я нем, я глух. Но как-то вижу всё вокруг и даже больше, ощущаю иначе, не как в человеческой оболочке. Я быстро передвигаюсь по стенам и потолку. Меня много, но я лёгкий, как фата. Кожа да руки. Тихо втыкаю и вытыкаю ножи, часто перебираю конечностями. Это так легко. Другие Аватары меня не трогают. А я могу их уничтожить, но мне не до этого. Я иду на Тёмный Огонь. Времени в обрез. Я чувствую, что наш Дом погибает. Через стены я ощущаю, как Тина добирается до подземной стоянки. Богом забытой, забытой всеми. И там её ждёт старомодный легковой автомобиль. Фольксваген. По совместительству - газенваген, но она не знает об этом. Чёрная Дыра разрастается, уничтожая лифт и всё вокруг. Растёт, неутомимая, голодная. Автомобиль разбивает дверцы погреба в щепки. Тина выезжает во внутренний дворик, который когда-то окружал дом снаружи. Неухоженный газон, декоративные фонтаны, яблони, клумбы с цветами... И вокруг этого колоссальный смерч из внутренностей дома, в форме огромной замкнутой сферы. Теперь здесь больше всего чудовищ. Вокруг одного аккреционным диском вращаются осколки стекла. Другая щёлкает хлыстами-струнами. Третья катается, нашпигованная со всех сторон прутьями изгороди. Четвёртый источает гной. Тройня сиамских близнецов верхом на толстой роже. Ещё шестеро распиленных, сросшихся и вывернутых наизнанку. И остальные, незаметные для людского глаза, но ощутимые для меня... Газенваген гоняет по кругу, объезжая чудовищ. Чёрная Дыра разрушает часть дома, воздух полнится осколками... Поднимается сильный ветер... Тина за рулём поёт: Карусель, карусель начинает рассказ. Это сказки, песни и веселье! Карусель, карусель - это радость для нас, Прокатись на нашей карусели! Салон наполняется выхлопными газами. Я спешу к ней, скольжу над травой, быстро перебирая руками. Нас много, а она одна. ****ец ей.
11. Тина Кое-какая сука тянется своей ****ской тощей рукой из внутреннего зеркальца заднего вида, царапается, тягает за волосы, хватается за руль, мешает мне вести машину. Из потолка салона один за другим пробиваются гвозди, я пригибаюсь, чтобы не испортить драгоценный скальп, но чёртов автомобиль подскакивает на колдобинах, потому всё равно царапаюсь о них. Воздуха катастрофически не хватает, окна не открываются, что за допотопный транспорт? Из вентиляционных отверстий на приборной панели брызжет гной. Мы - Тёмный... Да заткнись ты! Пассажирский салон и место водителя разделяет металлическая перегородка. В ней - несколько сквозных отверстий от пуль. Гляжу в одну дырку, а там, на заднем сиденье, в отдалении, в туманной дымке, корчится полупрозрачный нацист, какой-то офицер, судя по множеству нашивок, медалек, финтиплюшек. Он достаёт из сапога призрачный пистолет и палит в сторону водителя. Другой рукой зажимает нос и рот. Нет времени на дурацкие загадки! Хватит! Призраки мне голову дурят, чтобы своих друзей убивала! Пошли они нахрен! Больше не куплюсь! Какие призраки, детка? Это ведь мы, мы с тобою всё сами... Заткнись! Заткнись же ты наконец! Терзаю руль. Глупышка. Бедная Болотная Тина. Заплутала. - Заткни-и-ись! Забейся! - ору. - Господи, мои глаза! Что с моими глаза-а-ами? Где мои веки с ресницами? Почему я не могу закрыть глаза? Захлопнись! Заткни-и-ись! А потом хохочу от зрелища: Гимнастка случайно прокатилась по Изнанке. Нанизала её на прутья. И катится дальше. А у Изнанки смешно шевелятся ножки, когда её раз за разом поднимает кверху. Чёрная Дыра Яна всё больше и больше. Вот уже вертится на месте Полтергей, его раскручивает вокруг своей оси - кольца из осколков стекла поглощаются Дырой. А Пианистку в её ****ском платьице вообще уже отрывает от земли, уносит, но она цепляется струнами за всё подряд, лишь бы удержаться. Разевает неестественно огромный рот. Кашляю. Наверное, щас удавлюсь от смеха. Ого, что-то новенькое: огромное кожаное одеяло накрывает машину. И со всех сторон у него торчат руки, а в кулаках - ножи. Даже Приколист со своими гвоздями ретируется. Начинается страшный грохот - новое чудище барабанит лезвиями по окнам, крыше, дверцам и капоту. Я отклоняюсь подальше от стёкол, через которые пробиваются острые клинки. Ничего не видно, продолжаю давить на газ, надеюсь врезаться и сбросить эту тварь. Но рулём управляет рука из зеркальца, прочно вцепилась, сучка, шлюха, пидараска, мразь. Через пробоины просачивается страшная вонь. - Ой, фу, какая гадость! Опять этот запах! Егор, ты что ли? - смеюсь и морщусь. - Какой кошмар! Пока он прорывается внутрь, я в каком-то дурмане тянусь руками под сиденье, чтобы взять противогаз. Какие предусмотрительные фашистики. Наверное, много дерьма нанюхались. Кое-как напяливаю. Потом хватаю мужскую руку, просунутую в салон через дыру в окне, и вынуждаю её резать другую, женскую ручонку, которая удерживает руль. Фантом Фотографа визжит и отступает в Зазеркалье. Я резко поворачиваю машину вправо, она уходит в занос, многоножка Егор почти срывается, цепляется за крышу несколькими ножами. Болтается теперь с левого бока, раздувается, как парус. Ну, хоть не заслоняет лобовое стекло. Чёрная Дыра уже размером с небольшой дом. Изнанку, Гимнастку, Полтергея, Пианистку и Прыща засосало, затерялись бедняжки на горизонте событий. Троица трепыхается, Жирнорот оставляет борозды от зубов на газоне. Уже даже машину тащит беспощадное гравитационное притяжение. Интересно, волнует ли Дыра невидимых тварей, таких как Художница или Приколист? Неинтересно! Сосредоточься, ****ь! Мы гибнем! Блин, как же хочется моргнуть! Пересохшие в этом смраде глаза саднят, не хватает слёз, влаги! Царапаю ноготками стёклышки противогаза. Перевожу взгляд на соседнее сиденье. Медведка помалкивает, уютно устроилась, сучка. Ткань абажура вся обгорела, так и не восстановилась с тех пор. Потому что я не дала возможности. Мы не дали. Замочить могла нас. Заткнись. Мы огонь! Агхонь! Вдавливаю педаль тормоза в пол и кручу руль влево. Половина Егора исчезает под колёсами, машина многократно подпрыгивает, трясётся. Тычусь макушкой в лезвия и гвозди, кричу во всю глотку. Адски больно. Егору тоже не позавидуешь. Пальцы его разжимаются, выпуская ножи. Существо остаётся лежать на дороге позади, наполовину скрученное, грязное, мятое, дёргается в конвульсиях. Тряпка как из задницы. Кричать вот только нечем. Потом Егора отскребают невидимые силы и несут к Чёрной Дыре. Я провожаю его печальным взглядом. Он мне чем-то нравился; я про человеческую сущность, не Многоножку. Может, ещё встретимся, кто знает... Машина уже едва слушается, скользит по искажённым текстурам вслед за прочим мусором к чёртовой сингулярности. Уже даже Троицы с Жирноротом не видать. Всё решил поглотить разбушевавшийся Ян. И никак не успокоится. Какие силы ему это позволяют? И вот он - луч надежды. Я вижу, как замкнутая сфера Карусели поддалась, начала выворачиваться. От горизонта тянется к Дыре воронка - пока ещё тончайшей струйкой извивается, но крепчает, ещё как крепчает, расширяется. Дрожит иллюзорная мембрана, истончается, рвётся, не успевает восстанавливаться. Проиграла Майя этот бой. Давлю на газ, вырываюсь на финишную прямую - извилистую дорогу, ведущую прочь от проклятого особняка. В конце тоннеля - зияет тьма свободы. Буксую на месте на малой скорости. Нужно торопиться, пока есть возможность. - Ты тоже это видишь? - вопрошаю я, смеясь. Молчит торшер. Ладно. Не звери мы. Это да. Открываю пассажирскую дверцу, выталкиваю светильник за борт. Кувыркается Медведка, улетает к своему любимому. А теперь - по газам! Мотор ревёт; Фольксваген уносит меня за пределы Карусели, пока окошко ещё не закрылось. Надежда умирает последней. Позади нечто торжественно громыхает. Воссоединились голубки. Чёрная Дыра сжимается, коллапсирует, схлопывается. ****а рулю, как сказал бы Егор.