Труд был ручной, поэтому «промышленные масштабы» — это фраза довольно условная. Соли добывали много, но не настолько, чтобы обеспечить ею всех нуждающихся. Значит, дефицит все же существовал. Цена на соль увеличивалась и из-за логистики — ее везли в районы, где добыча была невозможна по тем или иным причинам. В будущем можно набить солью целый состав, погрузить её на большой корабль или в самолет. Транспортировка простая. Она занимает мало времени, тратится минимум ресурсов.
Например, по лесным тропам шли караваны. Такая «служба доставки» работала очень медленно. И не всегда караваны доходили до нужной точки. На них нападали разбойники. Приходилось думать об охране.
Таким образом, в стоимость соли в древности нужно включать расходы:
· на добычу;
· на транспортировку;
· на охрану.
Это всё добавлялось к конечной стоимости. А благодаря монополии цены в Новгороде устанавливались почти на том же уровне, что и ее стоимость доставки из Константинополя.
На заливных лугах паслись стада коров и волов, табуны коней из отбитых пять лет назад у степняков. С подачи Хельги можно было нанять вола вместе с погонщиком и плугом для вспашки земли весной и осенью. Сажали лен, рожь и гречиху, кое-где и пшеницу. Русь, княжеская дружина, разрослась до тысячи человек, над пришлыми Рерик поставил воеводой своего друга Барнуту.
Еще зимой Хельги начал готовиться к походу на ту крепость на реке Днепр, которая принадлежала хазарам. С собой сначала хотел взять только своих бывших данов, но Рерик возмутился — Ты пойми, Хельги! Дружина должна кормить своего князя, а пока лишь я кормлю ее своим серебром. Поэтому забирай с собой всех, я же останусь княжить. Если вдруг какие-нибудь идиоты решат на нас напасть, то все мастеровые и купцы как один возьмутся за оружие. У каждого и панцирь добрый есть.
Действительно, одни кожемяки с кузнецами таких дел могли наделать, попробуй ворог попытаться пойти на приступ городских стен. Конечно, кожевенные мастерские, защищенные лишь высоким частоколом и несколькими караульными вышками, при этом были бы потеряны, но потом всем миром отстроили бы их заново.
Мальчишка Никифор превратился в умелого бойца, который к тому же без своих двоих друзей никогда не ходил, даже в храм Святовита. А уж когда эта троица от безделья шарилась по торгу, от них шарахались даже группы приезжих купцов, опасаясь их задирать. Запросто можно было отхватить от друзей люлей и весь торг потом просидеть с разбитыми губами, со сломанным носом или отбитыми почками. Девки при виде Никифора, Арне и Бьорна так и млели, позволяя этим парням мять себя на сеновале темными вечерами, сбегая от родителей ради чистой и пылкой любви, в процессе которой они оказывались то под одним, то под другим.
Узнав от Никифора о предстоящем походе, друзья по скорому обошли всех своих поклонниц и уставшие как волы после пахоты довольные заняли места в своих драккарах. Ладьи решено было не брать ради скорости передвижения. Загрузив с собой часть ремесленных изделий, которые разбирали племена в обмен на меха, огромный флот отправился в дорогу, приставая к берегам к селениям, славян, поселившимся рядом с рекой и с охотой спешащих на импровизированный торг, который позволял прикупить нужный товар, не выбираясь к далекому Новгороду. Основными товарами были стальные ножи и топоры, наконечники охотничьих стрел и женские украшения, в частности височные кольца и ожерелья, кольца из серебра.
Никифор, который торговался у одной такой веси, пытаясь за топор получить несколько шкурок куницы, до хрипоты споря с покупателем, огромным лохматым мужиком, который смекнул ценность шкурок и пытался расстаться всего лишь с парой, а не с пятью, как хотел Никифор, вдруг буквально онемел — на берег к приставшим лодкам вытолкнули девку лет пятнадцати. А привели ее двое, видно ее братья. В отличии от сестры, оба были просто страшны, напоминали лесных чудовищ, отсутствие красоты еще и усугубляли многочисленные шрамы, причем часть из них были от когтей диких животных.
Один из братьев зычно крикнул — Сестру готовы отдать за пару топоров! — затем второй обратил внимание на охреневшие рожи варягов и спешно добавил — и по ножу сверху!
Никифор взглянул в голубые глаза красавицы и будто утонул в них. Парня поразила дикая тоска в глубине глаз, видно девушка хорошо понимала, что ее ничего хорошего не ждет. Как рабыню ее попользует хозяин и пустит по кругу, взимая за это плату со своих.
Никифор со своим топором рванулся к девушке — Я ее беру! — повернувшись к друзьям, крикнул — Братья, дайте мне еще топор и пару ножей, я отдам за них серебром.
Получив плату братья подтолкнули сестру к покупателю, Никифор их остановил — Стоять! Я с вами еще не закончил.
Удивленные братья оторвали свои взгляды от полученных товаров и уставились на Никифора с немым вопросом.
Парень спросил у девушки — Как тебя звать, душа моя?
Та подняла голову и звонко произнесла — Накраса!
— Действительно, твое имя точно отражает твою красоту! — повернувшись к братьям, Никифор сказал — Я хочу провести свадебный обряд с вашей сестрой. Знайте, что Накраса теперь моя жена.
Один из братьев хмыкнул — Ну что же, родственничек, мы за сестру честно говоря рады. Вместо рабской участи, она наконец выйдет замуж. Ее из-за страшной худобы никто не хотел брать, даже в соседнем племени, в котором девиц очень мало, никто не позарился на нашу сестру. Вот уже два года как все ее ровесницы уже нянчат своих детей, а сестра скоро перестарком станет никому не нужной.
Второй брат хитро прищурился — Может свадебку обмоем, родственничек?
Арне подошел с бурдюком и подал его братьям — Возьмите и выпейте хмельного меда. Ваша сестра станет женой выдающегося варяга.
Накраса покосилась на теперь своего мужа и с любопытством разглядывала его чуб на выбритой до синевы голове.
Подошел Хельги с обнаженным торсом и мокрыми волосами — он только что воспользовался остановкой и вдоволь поплавал — Хороша девка! Я так понимаю, она продается?
Никифор будто опасаясь, что его Накрасу отберут, обнял ее — Это моя жена, Накраса. Хельги, проведи брачный обряд и объяви нас перед богами мужем и женой.
Дикие мужики с интересом уставились на молнии на груди у Хельги, не стесняясь чужаков, тыкали в грудь пальцами и обсуждали причину появления этой красочной картины на коже. Когда один из воев рассказал о происхождении на груди Хельги ветвистого дерева молний, все мужики поклонились Хельги, тот же вынул свой клинок и воткнул его в землю. Тут же вокруг образовался круг.
Хельги подвел к мечу молодую пару и поднял лицо к небу — Бог воинов, один из твоих воев выбрал себе жену, благослови его выбор и освети дорогу молодых! Перед лицом богов я объявляю эту пару мужем и женой!
Колдун уже собрался было вернуть свой меч в ножны, но тут раздался гром в небесах и прямо в клинок ударила молния, вызвав шок у большинства присутствующих.
Колдун покачал головой — «Смотри-ка, услышал! Видно просит кровавую жертву. Ничего, скоро тебя, Арес, ждет обильная жатва среди хазар!»
Повернувшись к Никифору, Колдун похвалил — Хорошую девку отхватил! Только как она, сможет ли выдержать переход многодневный?
Накраса вскинулась — Я не буду своему мужу в тягость! Я и ему и воинам смогу постирать, и готовлю я каши разные.
Хельги подмигнул ей — Вижу, что повезло с тобой Никифору! Только за такую красоту ему придется ни с одним завистником до смерти биться. Придется научить девку хотя бы за себя постоять, а то украдут, ей ей украдут! Таких греки любят. Со станом тонким как тростинка.
Накраса когда родной берег скрылся из виду и пошли чужие леса и кустарники, вздохнула наконец свободно. Ее мать погибла когда девочке было всего семь лет: собирая малину, нарвалась на медведя. Отец любил свою младшую дочь и может потому ее братья на нее смотрели волками, а после смерти отца решили сбыть сестру, не желая ее содержать помимо своих семей.