— Да, — закивал Михалыч, вымученно улыбаясь и пытаясь освободить руку из тисков Бориных пальцев, — забавный каламбурчик…
— Какой на хрен каламбурчик? — возмутился Борис. — Я сам слышал! Стоит и орет… Надо узнать: тесть продается вместе с сосиской или нужно подождать, пока сосиска из него… Михалыч!
Соседу удалось-таки вывернуться, и он тут же пустился наутек.
— Михалыч! Ты куда, в натуре?!
— Извини, тороплюсь, в гараже ждут…
Борис остался в одиночестве. Свежий воздух и приступ веселья несколько взбодрили его, и он зашагал дальше уже более твердым шагом.
— Сосиска в тесте, — бормотал он на ходу. — Еще чего! Хватит мне и одного тестя. Такой тесть — одному не съесть. И так, глядишь, не останется от меня ни сосиски, ни того, что выйдет потом…
Макс, единственный из троицы, возвращался домой в хорошем настроении. Еще бы! Его не тяготила проблема с тестем-спецушником. Он не изнывал в ожидании новостей от подручных. Макс с ветерком катил в машине домой. Хмель наполнял окружающий мир сочными красками и чарующими звуками, а девица, сидевшая рядом с ним, казалась верхом красоты и просто эпицентром сексапильности.
В отличие от горемыки Беленкова, Макс вышел у самых ступеней родного крыльца. Бросив водиле полтинник, он подождал, пока его знакомая тоже выберется наружу. Откинув со лба светлые волосы и одернув закатавшуюся на живот кожаную мини, она без лишних вопросов двинулась к подъезду.
Он был достаточно галантен, чтобы, открыв парадную дверь, пропустить даму вперед, но, едва они вошли в полумрак подъезда, рука его как бы сама собой накрыла и сжала ягодицу блондинки. Пальцы тут же соскользнули с качественной мягкой кожи юбки, и он был удостоен брошенного через голое плечо блудливо-укоризненного взгляда. От этого взгляда, от вида этих округлостей, соблазнительно колыхавшихся при каждом шаге девицы, в Максе проснулся настоящий Везувий.
Буквально втолкнув свою новую подругу в лифт, Макс нажал кнопку нужного этажа и, зажав блондинку в углу, принялся жадно шарить по ней руками.
— Не, ну ты же подожди! — На сей раз в голосе девицы прозвучало довольно натуральное возмущение. — Что ты сразу лапать-то? Я ж не шалава какая-нибудь.
— Ну да, — Макс отстранился и с ухмылкой взглянул спутнице в лицо, — конечно.
Они вошли в квартиру.
Не тратя времени на разувание и изучение географии квартиры, гостья сразу проследовала в комнату. Макс метнулся на кухню, хлопнул дверцей бара и через мгновение предстал перед предметом своего вожделения с бутылкой коньяка и двумя рюмашками.
Девица поморщилась, хотя в этой гримасе было больше кокетства, чем недовольства.
— Ну, ты хоть закусить чего принеси. Лимончик порежь…
— Ага, — с готовностью кивнул Макс, ставя бутылку и рюмки на журнальный столик. Он опять бросился на кухню и загремел, забренчал там, что-то нарезая и сервируя.
Гостья его тем временем быстро открыла коньяк и наполнила рюмки. Поспешность, с которой она проделала это, была довольно подозрительной. Еще более подозрительно девица повела себя дальше. Она извлекла из кармашка юбки маленькую капсулу и, быстро вытряхнув ее содержимое в одну из рюмок, убрала капсулу обратно.
Затем взяла другую рюмку и уселась поудобнее на широком диване, небрежно скинув туфли и подобрав ноги под себя. В этой позе томящейся куртизанки и обнаружил ее вернувшийся с тарелками Макс.
Девица лишь пригубила коньяк, Макс опрокинул свою порцию залпом.
— А ты… это… — начал он, пытаясь изобразить светскую беседу. — Тебя… это… как зовут?
— Здравствуйте, приехали! Сто лет знакомы, и такие вопросики! — Блондинка поджала губки. — Карина меня зовут.
Макс понял, что допустил оплошность, но пятьдесят грамм коньяка, посланные вдогон литру «Смирнова», выпитому в ресторане, напрочь лишили его возможности соображать. А ведь лицо девицы и впрямь было знакомо. Может, в прошлую встречу она еще не была блондинкой? Все может быть…
Он понимал, что нужно сказать какой-никакой комплимент, чтобы компенсировать бестактность, но мозг злостно саботировал команды Макса и ничего не выдавал. За неимением лучшего сценария, Макс налил себе еще коньяка, но пить не стал. Вместо этого он плюхнулся на диван рядом с Катей. Обвив ее талию руками, он приник к ней, ощущая, что вулкан внутри раскочегарился уже до критической точки.
Бормоча что-то бессвязное, он принялся стаскивать со своей дамы ее довольно символический прикид. Получалось это не слишком изящно, напоминая скорее процедуру снятия кожуры с апельсина. Катя явно не была в восторге от подобного обхождения, но не сопротивлялась.