Когда Николай вышел, я впервые задал ему вопрос. Меня очень заинтересовали деревянные щиты на окнах.
- Простите, а это… зачем?
- Это, милостивый государь, только на ночь. Ставни называется,- бросил он через плечо, уже опять направляясь куда-то.
- И в нашем том доме?..
- И в нашем, сударь, тоже есть. Прибавим шагу.
Я поспешил за ним.
Третьим нашим пунктом было маленькое строеньице. Мы остановились метрах в двадцати от него.
- Так, дым не идет, значит, уже готово… Отлично,- проговорил Николай.
Я сообразил, что речь идет о дыме из трубы; небо стояло ясное-действительно, дыма не было видно. Но это все, что я понял из его слов.
- Может быть, вы объясните…- попытался я во второй раз за этот день.
- Потом, потом, милостивый государь,- горячо зашептал Николай.- Объяснять сейчас нет времени. Пошли!
Мы поднялись на крыльцо. Я взялся за ручку двери и, не разобравшись, открывать вовнутрь или наружу, дергал ее довольно долго и безуспешно. Николай пытался вмешаться, но я хотел войти первым, меня разбирало любопытство, о главное, я почувствовал в себе отчаянную храбрость - пожалуй, впервые в жизни.
Внезапно дверь сама отворилась. Точнее, ее открыл изнутри какой-то человек. Прямо вырос на пороге. Он был высок и крепок. Растворив дверь, он отступил на шаг, и внизу что-то металлически брякнуло и громыхнуло. Я невольно глянул туда, и, честное слово, сердце у меня подскочило к самому горлу. На ногах у него были кандалы, настоящие, из музея! Потребовалась, наверное, целая минута, чтобы я сообразил: это, наоборот, в музее такие кандалы, как у него.
- Пожалуйте, барин,- произнес он басом, приветствуя меня. Николаю он сказал: - Вечер добрый, батюшка.
Я поднял глаза. В доме горели слабые светильники, и в их мерцании я с ужасом увидел на бородатом лице этого человека глубоко выжженное клеймо. Человек вроде бы добродушно улыбался, но улыбка получалась какая-то жуткая. Я пригляделся и увидел, что у него вырваны ноздри!
- Арсентием меня звать,- услышал я как во сне.
Нервы мои были на пределе, я даже потянулся было
к карману за таблеткой, но, разумеется, не обнаружил ни таблетки, ни кармана на привычном месте.
- Здравствуйте…- нашелся я наконец.
За плечом человека, который стоял передо мной, выросло еще одно лицо, такое же ужасное.
- А я - Сохатый,- сказал второй. Голос у него был сиплый, простуженный.- Проходите, господа добрые.
- Что, братцы, баско протопили? - спросил у него Николай.
- Да уж знатно,- ответил Сохатый, разглядывая меня.
Мы едва помещались вчетвером в маленькой комнатке. Арсентий и Сохатый потеснились, освобождая для нас немного пространства.
- Раздевайтесь, милостивый государь! - скомандовал мне Николай.
Я снял пальто или как его там.
- Да нет, сударь, совсем,- бросил Николай.- И скорей, скорей!
Я был вне себя от изумления. Как ни был я готов к чему угодно, однако… А Николай уже скинул всю одежду и остался только при браслете на правой руке.
- Гм,- я попытался протестовать,- вы уверены? Так принято?
- Уверен, сударь, уверен! - Николай рассмеялся.- Принято!
Пришлось мне последовать его примеру.
- Только это не снимайте,- кивнул Николай на мой браслет.
- А что случится? - наивно поинтересовался я, физик, у историка.
- Потеряете, милостивый государь, фиксацию во времени. Да и не только. Ищи вас тогда…
Затем Сохатый распахнул перед нами дверь в глубину домика. Пахнуло жаром и дымом. Николай подтолкнул меня, и я буквально влетел туда. Дверь за нами захлопнулась.
Я стоял и озирался… А Николай плеснул на меня водой.
- Это, милостивый государь, баня,- объяснил он,- здесь моются, понятно? Холодная вода - вот в этом чане, вот ковшик, кипяток-в котле. Вот мыло, шампуней нет. Это называется лавка, это - полок. А это веник. Давайте намыливайтесь, сударь, не тяните!
Я принялся выполнять указания Николая. Под его руководством у меня даже что-то начало получаться. А главное, вскоре я стал испытывать от всего этого удовольствие. Притом ни с чем не сравнимое! Во всяком случае, это было совершенно необыкновенное приключение. Я стерпел даже, когда Николай заставил меня лечь, на лавку и принялся стегать по моей спине веником. Затем мы поменялись местами, и я от души постарался вернуть Николаю, так сказать, затраченные им усилия. Браслет нисколько не мешал. А Николай только и повторял мне:
- Еще! Еще!
Совершенно выбившиеся из сил, мы взобрались на полок. В изнеможении прислонились друг к дружке.
- Терпимо? - спросил Николай.
Я лишь кивнул, на большее я уже не был способен. Николай плеснул еще ковшик воды на раскаленные камни печи. Я взмолился: