– Нет еще.
– Вот увидишь, будет на меня волну гнать! – ухмыльнулся Дима. – Кидать намеки, сочувствовать, держать за ручку… Тот еще бабник. Ну ничего, мы ему вставим! – Он снова радостно захохотал и потер руки. – Между прочим, красивая прическа!
– Спасибо… – пробормотала Эля.
Она смотрела на Диму испытующе и не знала, верить ли ему. Способный на все крикливый грубиян без тормозов в несвежей майке против лощеного и воспитанного Артура! Черт их обоих знает… Еще влетишь в историю… с этим. Откуда ей знать, что он еще прихватит из кабинета? Деньги, антиквариат, коллекцию монет… а что? Вполне может. Она поежилась.
– Ну? – прервал молчание Дима.
Эля молчала.
– А твоя прабабка запросто бы! – фыркнул он. – Личность была, царствие ей небесное. Она бы с него не слезла и глаза выцарапала! Любила «Природу», рассказывала, как купила, молодая еще была, а супруг против… Эх! – Дима махнул рукой.
– Покажи картины, – вдруг сказала Эля. – Ты же художник или как?
Дима не удивился:
– Пошли!
Дверь вела не в другую комнату или в кладовку, как подумала Эля, а в упомянутую студию. К ее удивлению, это было большое помещение, полное яркого солнечного света, лившегося через стеклянный потолок; десятки холстов на подрамниках были прислонены к стенам; на консолях стояли гипсовые головы, руки и ноги, вазы, горшки, шкатулки, коряги и даже пни. Эля как зачарованная стала на пороге, осматриваясь – она не ожидала ничего подобного… Получается, не врет, и правда художник!
– Это последнее, – Дима сорвал тряпку с картины. – «Испанец».
Эля замерла, удивленная: красавец в черном с кружевным воротником… Автопортрет?
– Это… ты?
Художник самодовольно ухмыльнулся:
– Я твоей Елене Станиславовне подарил «Карнавал в Венеции», она очень хвалила.
– С Арлекином? Она у меня. Это тоже ты?
– Ну! Кстати, как выйдешь из гостиной, вторая дверь направо, поняла?
– Не буду звонить, – сказала себе Эля, у которой голова шла кругом. – Если сам позвонит и пригласит, тогда пойду… может быть. Не верю! Артур… и этот! Даже не смешно. А вообще, если украл он, то должен сам позвонить, чтобы разведать, почему я не звоню и не жалуюсь на грабеж. Точно! А сама не буду.
Больше всего ей хотелось забыть про Артура, Диму и даже про бронзовую «Природу». Она оказалась втянута в какие-то странные, ненужные ей разборки… и что теперь прикажете делать? Наплевать? Или ввязаться? А что сделала бы Лёля? Та бросилась бы в драку! Но она Эля, а не Лёля!
Артур позвонил через два дня…
…Артур встретил ее, как и в прошлый раз, очень сердечно, поцеловал руку. Эля почувствовала себя предательницей, ей было стыдно, она не могла заставить себя взглянуть ему в глаза. У нее мелькнула мысль, что она в сговоре с неадекватным художником, которого едва знает, собирается ограбить этого… уважаемого человека. Кажется, за коллективное преступление дают больший срок. Во рту у нее от волнения пересохло, в голове тонко, по-комариному звенело, коленки подгибались, и только усилием воли она заставляла себя улыбаться, подозревая, что улыбка ее больше похожа на гримасу. При этом она кожей чувствовала, что лавина, которую она стронула своим неосторожным согласием участвовать в сомнительном предприятии, набирает скорость и готова накрыть ее с головой.
Она протянула Артуру подарок и с трудом выговорила:
– С днем рождения!
– Ну что вы! Не нужно было! Что это?
Артур развернул яркую упаковочную бумагу – внутри был уродливый оловянный подсвечник в виде вставшей на задние лапы собаки; в ее открытой пасти торчала свеча синего цвета.
– Спасибо! Какая… прелесть! – Он поцеловал ее в щеку и спросил участливо: – Эля, что с вами? Вы какая-то грустная… Что-то случилось?
– Меня ограбили! – выпалила она. – Украли «Природу»!
– «Природа»? Это что? Картина? – спросил Артур.
Эля вспомнила, как художник говорил, что он сидел на сайте какого-то там аукциона с «Природой»…
– Это бронзовая фигурка, Лёля ее очень любила. Ваш друг Дима просил продать, она ему тоже нравится…
– Дима! – ухмыльнулся Артур. – Ох, уж этот Дима! Наш пострел везде поспел, как говорится. Сочувствую.
И как прикажете это понимать? Художник сказал: Артур переведет стрелки на него… Похоже, перевел… судя по ухмылке. И это друзья? Кто кого сильнее пнет?