— Дух Жанны д’Арк, приди к нам!
Теперь мы, как заводные куклы, исступленно произносили эту идиотскую фразу.
Вдруг блюдце, как бы насмехаясь над нами, дрогнуло и действительно поползло в сторону. Я внимательно следила за Кулаковой, ведь она могла меня и обмануть, и никакого волшебства не было, а просто, наверное, она хотела надо мной посмеяться. Но Кулакова сидела с самой что ни на есть серьезной миной. Поначалу мне показалось, что она двигает его с помощью какого-то специального магнитного устройства, но я вспомнила, как сама видела, что блюдце совсем обычное. Оно хаотично пометалось внутри круга и замерло, как будто устало и как будто ему стало вдруг на нас совершенно наплевать. Почему-то меня вдруг начал душить смех. Скорее всего, это были нервы. Ведь как только я узнавала какую-то ужасную новость, мне всегда первым делом хотелось расхохотаться. Я откинулась на стуле, а изнутри будто кто-то неустанно меня щекотал и давил на мочевой пузырь.
Это было просто ужасно, и я ерзала на стуле так, словно сидела на живых гусеницах.
— Мы не отпустили дух! — с возмущением сказала Кулакова.
На сей раз она говорила каким-то учительским, наставническим голосом, будто я поклялась ей вести себя серьезно и не сдержала своего обещания. Кулакова метнула на меня испепеляющий взгляд и заставила опять прикоснуться к блюдцу. Я делано-торжественно опять возложила пальцы на край фаянса и тут заметила, что под ногтями у меня грязь, а у Кулаковой пальцы — просто вымытые с мылом белые сардельки.
— Дух, отпускаем тебя! — скорбно сказала Кулакова и только после этого позволила мне облокотиться о стол.
После этого мы были какие-то вымотанные, будто пробежали длинную дистанцию.
И тут Кулакова вдруг вся напряглась, скосила глаза и будто прислушалась к чему-то.
— Ты чувствуешь?
— Что?
— Это!
Что я должна была почувствовать или услышать, оставалось загадкой. Но все-таки я тоже стала прислушиваться, чтобы она не сочла, что слух у меня менее тонкий. Кулакова поблуждала глазами по комнате, как умеют блуждать глазами только одни алкоголики на вечерней Бессарабке или, еще того хуже, люди, потерявшие рассудок. И тут она сползла со стула и на коленках стала шарить по ковру и втягивать ноздрями воздух. Она обнюхала всю комнату, даже плетку понюхала, и я высказала предположение, что это, наверное, у соседей что-то сгорело, но Оля совсем не слышала моего голоса.
Наконец она сказала, что это находится под ковром. А ковер у них был толстый и пушистый и такой плотный, что под ковром могло находиться вообще что угодно. Тогда она доползла до края комнаты и объявила, что это здесь. И я тоже встала на коленки, чтобы не отставать от нее, и тоже поползла к краю ковра и стала нюхать, но, по правде говоря, у меня был гайморит, так что почувствовать ничего я по определению не могла. И тут Кулакова осторожно отвернула край ковра и стала театрально морщиться, как могут морщиться от отвращения только одни девчонки, которые совсем не такие, как я, потому что я всегда сохраняю спокойствие, если вижу что-то противное, и даже реагирую с невозмутимым видом.
— Фу!
И тут Кулакова вскочила и сказала, что это все запахи из потустороннего мира. Я с облегчением вздохнула.
— Давай сходим на кухню, — предложила я, потому что во мне вдруг проснулся аппетит и потому что там стояла еще одна банка сгущенки. Но Кулакова категорически заявила, что это еще не все, и что мы еще недовызывали духов, и что они могут обидеться и тогда тонкая связь с невидимым миром будет прервана и какие-то тонкие энергии в нас не войдут, и что, когда мы умрем, мы попадем в какое-то не то отделение высших сфер и душа наша не сможет как попадется отделиться от тела и будет ждать, пока тело это не превратится в прах. А длится это очень долго, и очень противно ждать. Она продолжала нести подобную чушь, что-то, что мой мозг отказывался воспринимать, но в результате мы опять устроились за столом, прикоснулись к блюдцу и принялись бубнить: «Дух, приди к нам».
На сей раз оказалось, что под блюдцем не Жанна д’Арк, а какой-то церковный древний старец Афанасий. Афанасий ответил на какие-то Олины вопросы об оценках по химии и подтвердил, что Жерар любит ее.
Потом настала моя очередь спрашивать.
— Дух, ты знаешь Ирину Андреевну с кафедры научного коммунизма?
— Знаком, — с легкостью ответил старец.
— А с Гарибальди ты встречался?
— Не знаю такого.
— А в каком году я умру?