— Ничего мне не нужно, дай мне только овец доить да ягнят выхаживать.
Запомнил я эти слова. Подарю теперь Рубие целую овчарню с ягнятами. Пусть блеют с утра до вечера, пусть она им ленточки повязывает.
— Решил ее батрачкой сделать?
— Какой там еще батрачкой, — женюсь я на ней!
— Поздравляю, — вспылил Душко. — Мы тут, засучив рукава, горы ворочаем, дух некогда перевести, а наш бригадир вдруг снимается с места и отправляется свадьбу справлять. Если бы все по-твоему соображали, наш народ до сих пор ходил бы в царвулях, сидел бы вечерами при лучине и молотил бы кремневой диканей.
— Чего ты злишься, — смиренно сказал Мехмед, — что я тебе сделал? Пойдем лучше выпьем, угощу!
— Не хочу! — поднявшись, сказал Душко и начал стряхивать крошки с ватника.
— Ну, на прощанье?
— Сказал, не хочу. Не слышишь, колокол? Наша смена идет в туннель.
Душко быстро зашагал к туннелю и вскочил в последнюю вагонетку поезда, вползавшего, как ящерица, в каменную пещеру.
— Какой молодец Душко! — задумчиво покачал головой Мехмед. — Все ему удается. Лопата как живая у него в руках. Быстрее всех нагружает вагонетки. Никто не умеет так закладывать взрывчатку и так мастерски ставить подпорки в туннеле. В прошлом году, когда начали рушиться пласты, кабы не он, нас бы всех камнями побило… Сколько раз предлагал я сделать его бригадиром!
На другое утро Мехмед Караосманов, вскинув на плечо мешок, в который он положил свои старые резиновые тапочки, рваные шаровары да чабанский пояс, тронулся в путь. Сам начальник участка пришел его проводить. Пенка, крановщица из Димитровограда, сейчас работавшая на подъемнике, как раз наполняла цистерну последней вагонетки водой. Она так и ахнула, узнав, что бригадир Мехмед, которого она обучила за зиму грамоте и игре в шахматы, покидает туннель. Ее лучистые глаза сразу померкли. Она прикусила губу и холодно протянула ему руку. Мехмед пожал руку, но в глаза ей взглянуть не решился. Душко, подавив досаду, обнял друга. Всем сердцем полюбил он Мехмеда. Два года плечом к плечу сражались они с горой. И койки их были рядом. Мехмед вскочил на площадку вагонетки. Пенка открыла ей путь. Вагонетка пошла вниз, к пропасти. Мехмед смотрел наверх, на провожающих. Потом вдруг спохватился, снял фуражку и стал махать ею. И чем ниже он спускался, тем меньше становился. Посреди пути он разминулся со второй вагонеткой. А спустился в самый низ и показался провожающим величиной с воробышка.
— Уехал наш Мехмедчик! — вздохнула Пенка. — Увидим ли его еще?
— Неизвестно, — сказал инженер. — Тот, кто дышал воздухом нашего героического туннеля и пил нашу ледяную рильскую воду, никогда нас не забудет. Есть в наших местах такая пословица: «Парень, который отведал сазанов из Панеги, женится на девушке из Луковита».
— Он был работник что надо, — покачав головой, сказал Душко. — За два года опередил всех. В прошлом году, когда в туннеле был обвал, не знаю, что бы с нами стало, если бы он вовремя не поставил подпорки.
Подул осенний ветер, и с дикой груши, склонившейся над Пенкиной телефонной будкой, посыпались красные листья. Зябко передернув плечами, крановщица закуталась в кожух и сказала:
— Не пойму, чего это мне вдруг стало так холодно!
Два месяца прошло, четыре месяца прошло. Давно уже побелели горные вершины. Огромные орлы, часто садившиеся на голые скалы над Черным озером, куда-то исчезли. Бригада Душко продвинулась еще дальше в глубь горы. Подземные взрывы продолжались. Крановщица Пенка, закутанная в мягкую теплую шаль, в кожухе, в валенках, которые ей прислали друзья из самой Москвы, по-прежнему спускала цистерну с водой и принимала вторую вагонетку, нагруженную мешками хлеба, корзинами яблок и динамитом для туннеля.
Однажды, когда нижняя вагонетка подошла уже к самому верху, Пенка по старой привычке наклонилась, чтобы посмотреть, чем нагрузили ее внизу. И увидела какого-то человека, который сидел, прислонившись к корзине, и болтал ногами.
«Кто это может быть? Ведь инженер строго-настрого приказал никого не пускать на подъемник, потому что в тросе есть порванные проволочки. А если что случится, кто отвечать будет?»
— Эй, — крикнула сердито Пенка, — кто тебе разрешил садиться в вагонетку? Разве тебе не сказали, что это запрещено?