В Фачевой корчме поп Трошан из Царева градища затряс всклокоченной своей бородой и так стукнул кулаком по столу, что доверху наполненные горячей ракией граненые стаканы расплескались.
— Не быть мне больше попом, коли в нашем селе завтра появится хоть один из этих красных бюллетеней! Клянусь, вот эту бороду, что до пупа отрастил, обрею напрочь!
— Ты богу кайся, а наперед не зарекайся! — отозвался Тодор — Лягушачий депутат, которому коммунисты не раз жару давали. В селе Тодора не любили и на выборах обычно прокатывали, но начальство своею властью каждый раз распускало красный совет общины, назначало свою тройку и сажало Тодора на председательское место. Управлял Тодор общиной — как бог на душу положит. Транжирил народные деньги. Взбрело ему как-то в голову отгрохать общинный хлев на манер дворца, а сельская школа между тем ютилась в полуразвалившейся халупе, оставшейся еще с турецких времен. Велел понарыть на берегу реки большущие ямы, да так их и оставил. Ямы залило водой, завелись в них лягушки. Народ стал потешаться над ним: «Председатель-то наш лягушек разводит, чтоб на выборах побольше голосов собрать». И окрестили его Лягушачьим депутатом.
— Эх вы, не знаете, с какого боку подступиться! — сказал поп и долил свой стакан.
— Как ни подступайся, а не идет у нас дело! Наши коммунисты в большой силе теперь.
— А что, у вас в лесу дубины перевелись? Мы, к примеру, у себя всех ненадежных в бараний рог скрутили. Всех подряд обыскиваем. Без нашего ведома в Царево градище и птице не пролететь, — расхвастался поп Трошан…
А в это самое время в низенькой сапожной мастерской напротив, где работал партийный секретарь Васил и его подмастерье Инка, происходил такой разговор.
— Только в одно Царево градище не сумели мы передать бюллетени, — задумчиво говорил Васил. Он отложил в сторону свой сапожный молоток и, взяв нож, принялся обрезать подметку. — Ну-ка, Инка, вставай, снимай передник!
— Мехмед, сборщик яиц, говорит, там село с ружьями охраняют.
— И пускай охраняют. Давеча в клубе мы с Лесой, как увидели телегу попа Трошана, придумали такой план: сам поп и перевезет нам бюллетени. Он сейчас в корчме ракией накачивается, а телега во дворе стоит. Вот ты, браток, и сунь сверток с бюллетенями в сено, под сидение. И шагай в село как ни в чем не бывало — я не я и лошадь не моя. Сиди себе и дожидайся в корчме у Михала Шопа. Поп Трошан на обратном пути непременно завернет в трактир — сроду того не бывало, чтоб он мимо проехал. Как, значит, он войдет, вынешь из его телеги бюллетени и разнесешь их по домам. Наши тебе помогут. Только помните, глядеть в оба, чтоб не накрыли. Ну, вот уже и стемнело. На улице ни души. Собирайся!
Инка скинул свой кожаный передник, взял сверток с бюллетенями и неслышно вышел из мастерской. Вечерние сумерки сразу поглотили его. Васил поднялся, чиркнул спичкой, закурил и стал пристально вглядываться в Фачеву корчму. Не успел он сделать и трех затяжек, как Инка вернулся.
— Сделано, дядя Васил! — сказал он. — Что еще?
— Больше ничего. Скажешь нашим, чтоб не сгибали бюллетени, потому что тогда их будут считать недействительными. В час добрый! Иди не большаком, а тропкою, наперерез. Даже если черепашьим шагом пойдешь, и то попа обгонишь.
Инка накинул на голову шерстяной башлык. Васил завязал ему концы башлыка сзади.
— Ты слыхал легенду о Троянском коне? Не слыхал? Ну, вернешься — расскажу.
— До свиданья, дядя Васил.
— Смотри, будь молодцом, сынок! Ты солдат партии!
Инка прошел вдоль заиндевевшей Чавдаровой изгороди, пересек речку Минушку и стал взбираться вверх по тропке на Кале. Добравшись до вершины, где когда-то высились крепостные башни, он остановился, чтоб перевести дух, и тут услыхал, как внизу, на шоссе, цокает копытами лошаденка попа Трошана. Видно, намерзлась и изо всех сил поспешает в теплую конюшню.
Предвыборный патруль на околице Царева градища направил дула своих ружей прямо Инке в грудь. Заорали, загалдели:
— Стой, ни с места! Кто таков?
— Да я это, Инка.
Один из стражей чиркнул спичкой и поднес ее к самому лицу Инки. Мальчик сразу его узнал: это был Петко Шкода, сын кмета.
— Бюллетени несешь?
— Какие еще бюллетени… Нате, обыщите!
Его стали тщательно обыскивать. Вывернули карманы, развязали башлык, вспороли подкладку старенького пиджачишки, заставили даже башмаки снять. Ничего не нашли.
— Так зачем тебя черт принес?
— Будто не знаете, брат у меня хворает. Решил проведать.
— В самый канун выборов… Сомнительно что-то… Смотри, ежели узнаем завтра, что ты с собой чего-то пронес, — не сносить тебе головы! — пригрозил Петко, толкнув Инку в спину. — Ступай домой.