— Гремит, — сказал дед Иван, — пошли в наступление на скалы. Валятся камни, как ополченцы. Всерьез строят, не на шутку. Много народу в горы потянулось. Опустели села. Вчера мимо меня прошли ребята из Мечкюра. Со знаменем впереди, с кирками и лопатами на плечах, с песнями. Бахчу мою пообчистили, тридцать семь арбузов срезали. А потом их старший запустил руку в карман и отсчитал мне три бумажки. «Ребята, — сказал я им, — вы идете бороться с горами, за народ, за землю, которая вся от жары растрескалась, и чтоб я с вас деньги за арбузы брал? Не будет этого». — «Задаром не возьмем, — говорит старший, — не примешь деньги, вернем арбузы!» — Пришлось взять. Что с ними поделаешь: нашенские ребята.
— А им-то платят?
— Да нет, работают задаром. Впервые в жизни такое вижу.
— Мне не понятно, что они там в горах делают и почему стреляют, как из пушек? Много раз собирался как-нибудь вечером на собрание сходить, вникнуть, что там такое, но до сих пор не сумел — работа одолела.
— Что они там делают? Озеро в горах устраивают. Большущее озеро. Там, где сливаются воды трех рек, прежде чем обрушиться им вниз, в Каменный проход, народ решил поставить стену и запрудить реку. Вся вода от талого снега соберется в одном месте и будет ждать команды. Когда настанет засуха и земля потрескается от жары, озеро откроют и прикажут воде: «Айда, лейся в равнину! Да не забудь заглянуть в огородик Маринчо и на бахчу деда Ивана». Если бы я, Маринчо, был в твоих годах, не раскисал бы, как клен в теплой воде, а был бы там наверху, с этими ребятами. Понравился арбуз? Срежь себе еще.
— Хватит, — сказал Маринчо, собрал арбузные корки и пошел к тележке.
— Куда несешь корки? — спросил дед Иван.
— Домой, курам…
— Положи. Арбузом я угощаю, а корки не даю. У меня три души на довольствии — пес привязанный, да осел, да поросенок в карцере.
— Ну, что ж, — согласился Маринчо, вытер лоб ладонью, сел в тележку, и лошадь проворно застучала белыми сапожками по пыльной дороге.
— Эй, сынок, полегче, задавишь! — сворачивая с дороги, крикнула сгорбленная старушка в черном платке, с сумкой через плечо. — Ох, матушки, на колючку напоролась, — заохала она и нагнулась, чтобы вытащить колючку.
— А, это ты, Неделя, пойди-ка сюда на минутку, — позвал ее дед Иван.
— Спешу, дед.
— Куда еще?
— В монастырь, к Святой Троице. Внучек мой захворал. Тяжелая хворь его одолела. Колодец-то у нас засорился — на Ильин день оттуда дохлую курицу вытащили, а позавчера крысу, здоровущую, как кошка. Другой воды-то нет, вот и травимся все. Полдеревни переболело.
— А в монастырь-то зачем идешь?
— За святой водой. Отец игумен каждую неделю омывает мощи великих мучеников. Попрошу, чтоб отлил мне пузырек той водицы. Как попьет ее мой птенчик, авось выздоровеет.
— А что у тебя в мешке-то?
— Набрала груш для отца игумена. Ну, прощай!
— Поклонись ему от меня и скажи, что все его при нем будет, так и передай. Дед Иван, мол, что ему обещал, то он и получит.
Откуда-то со стороны высохшего русла реки неожиданно выскочил Петко Беля. Босой, растрепанный, небритый, с большими, как у кабана, желтыми зубами. Бросился бегом через бахчу, зацепился ногой за плеть.
— Эй ты, куда плеть тащишь? Медведь!
— Я его на дне морском найду! — зарычал Петко. — Распорю ему брюхо и отлуплю вот этим поясом, как буйволицу в капусте.
— Кого?
— Шайтана!
— А что он тебе сделал?
— Как что? Ты ведь знаешь ручеек у Куршумена родника. Я, как и весь народ, три дня и три ночи ждал, чтобы пустить немного воды в свою кукурузу. Там и вода-то чуть капает. А ведь я сам седьмой, чем мне всех кормить? Отвел вчера вечером воду, пустил ее в свое поле. Очередь моя была до первых петухов. Как открыл кран, вытянулся рядом и, сам не знаю, как задремал. А он, дьявол его возьми… взял да и отвел воду, и пустил ее в свое поле. Когда я прочухался, пели третьи петухи, и моя очередь прошла. Ну как же дед Иван, такого человека не зарезать? Скажи мне только, он в рощу побежал или в ракитник шмыгнул?
Дед Иван вытащил нож из деревянных ножен и сказал:
— Держи!
— Зачем он мне? — спросил, озадаченно посмотрев на острый нож, Петко Беля.
— Зарежь арбуз и освежись, а то уж очень ты распалился.
— Не нужны мне твои арбузы, — махнул рукой взъерошенный Петко, — я ищу Шайтана и найду его хоть на дне морском. В порошок его сотру.
И побежал к лесу.
— С ума спятил! — сказал ему вслед дед Иван, глядя на его оборванную спину, и взял прутик, чтобы доплести корзину.