Возчики как раз кончали складывать копну из тощих снопиков бай Рожена, когда сам бедняк появился на дороге из города — усталый, пропылившийся, в отчаянии. Что-то кольнуло его, когда он увидел маленькую кучку, притулившуюся, как собачонка, у подножья высокой скирды. Он узнал свой хлеб по куколю, которого немало было в снопах, и, вспыхнув от обиды, закричал:
— Что вы делаете? Кто вам позволил взять мой хлеб? И вам не совестно? Хотите слепого последнего глаза лишить!
— Не кричи, бай Рожен, — отозвался стоявший у копны Димо. — Кооперация не возьмет у тебя ни зернышка. Мы решили перевезти твой хлеб и обмолотить его на нашей молотилке, потому что вол у тебя издох. Готовь мешки, заберешь свой хлеб. А почему мы так поступили, хочешь ты знать? В память о твоем сыне. Хороший он был человек. Будь он жив, шел бы теперь вместе с нами. Вот так, бай Рожен.
Пристыженный Рожен Каменов попятился, забормотал что-то и, не сказав ничего в ответ, поплелся в село. В ушах у него звучали слова Димо: «Будь он жив, шел бы теперь вместе с нами…»
Осенние дожди размягчили высохшую землю. По выжженным межам прорастала молодая трава Груша вновь засыпала червонцами то поле, что на опушке леса. Начался сев. Солнце поднялось уже высоко, а бай Рожен не торопился запрягать. Неподалеку на кооперативном поле победно шумел трактор. Когда Димо добрался до межи бай Рожена, взволнованный старик подошел к нему и проговорил, задыхаясь:
— Режь, Димо, гони по моей ниве, отдаю ее!
Плуг врезался в затвердевшую межу. Одинокая нива дрогнула, как молодица, что заждалась своего хозяина.
— А как же клад, а, дедушка? — спросил Матейко.
— Клад, внучек, подальше зарыт, — в общем поле. Этим летом я понял, где он. Набери-ка дровишек в лесу, испечем тыкву для Димо. Ну, беги!
Перевод Г. Молленгауэра и К. Янакиева-Болиева.
ЗЛАТУША
Там, где говорливая горная речка пробила себе дорогу и вьется по самому дну глубокой Чертовой преисподни, инженеры соорудили водосток из бетона и камня. Над ним пройдет железная дорога. За рекой поднимается высокая гора — царство пастухов. Поезду не придется, тяжело отдуваясь, взбираться на горные кручи, он змейкой вползет в туннель, пронижет насквозь всю гору и вынырнет в котловине, где добывают каменный уголь. Молодежная бригада расположилась у подошвы горы. Разбили лагерь, нарыли землянок, подняли красный флаг. Целый день танцевали, пели, веселились, а как стемнело — протрубил горн, и все разошлись по землянкам. Затих большой лагерь. На другой день с самого утра члены бригады, вооружившись кирками, лопатами, ломами и ручными тачками, ринулись на штурм горы. Три дня подряд от зари до зари рыли, зарывались, словно кроты, в мягкий грунт, и по обе стороны котлована выросли холмы свежевыкопанной земли. На четвертый день наткнулись на скалу. Гора стала грудью против них — непробойной каменной грудью — и крикнула:
— Хватит! Теперь — прочь отсюда!
Окрестные крестьяне пришли поглазеть, что затеяла молодежь, и, увидев, как кирки долбят скалу, закачали головами:
— Да вы, никак, спятили, ребята? Ведь эта гора вся из кремня. Испокон веку приходят сюда из нижних деревень, выламывают кремни для цепов. Рукам человека не под силу такую гору пробить. Когда уезжать собираетесь?
А дед Стойне, как услыхал, что молодежь напоролась на скалу, поднес по стопке ракии всем, кто сидел в корчме, и сказал:
— Завтра отступятся. И успокоится наше Кремиково. Самый лучший лужок у меня отхватили. Втемяшилось им в голову, чтоб железной дороге как раз там пройти. Что бы им чуток левей взять да обогнуть мою землю — небось их не убыло бы. Обижают бедноту. Отбирают у тебя луг и не спрашивают: нужна она тебе, эта железная дорога, или нет? А, может, мне она и ни к чему вовсе? Но теперь вижу: есть еще господь бог на небе. Упрутся они, как бараны, головой в камень, пообломают рога, да и вернутся туда, откуда прибыли. Помнишь, Дойчин, ты тоже, было время, на мой луг зарился. Только уж больно ты мало за него давал, облапошить хотел. А вот теперь мы с тобой, пожалуй, поладим. Денег с тебя ничего не возьму. Ставь графинчик — и луг твой. Ну, за ваше здоровье!
Но ребята из бригады не обломали себе рогов. Приволокли два мотора, напоили их бензином, протянули к туннелю резиновые шланги, электрическими дрелями просверлили скалу и набили отверстия взрывчаткой. Затряслась кремень-гора от страшных взрывов, зазвенели в домах оконные стекла, вспугнутые птицы выпорхнули из гнезд. Бабушка Златуша зажгла лампадку и перекрестилась. Упорные молодые строители выволакивали из зияющего чрева туннеля груды взорванного камня. Кремень в их руках рассыпался песком.