Это можно было пережить. На борту «Чиаретти» мужчины с радостью избавлялись от завшивленных рубах и тяжелых дублетов и разгуливали по каютам нагишом. Плавание, физические упражнения, ― все это было привычно. Но сейчас Дориа стоял, словно олень перед боем, гордо распрямив плечи, упираясь кулаками в бедра и пристально рассматривая Николаса.
В свою очередь, тот без смущения вернул взгляд, ибо всегда восхищался хорошо сложенными мужчинами, а к Дориа это определение относилось в полной мере.
В затененных густыми ресницами глазах генуэзца таилось насмешливое лукавство, но можно было различить и отголоски какого-то более искреннего чувства… скорее всего, то была зависть, или неприязнь.
Дориа неторопливо заговорил по-итальянски:
― Мальчики всегда бывают любезны, и радуются труднодостижимым победам. Если больше ничто не поможет, попроси, чтобы они показали тебе мозаики. Тот, кто создал эти картины, смог бы даже мертвого поднять из могилы. ― Голос его звучал совершенно невозмутимо, дыхание оставалось размеренным. Всем видом своим он выражал самоуверенную насмешку и мужественность, и при этом ничуть не смущался показывать свое нарастающее возбуждение.
― Я вижу, тебя здесь все вполне устраивает, ― отозвался Николас. Голос его на миг дрогнул, но тут же вновь выровнялся. Не время сейчас разражаться нервным смехом… Он даже не рискнул повернуться к своему сопернику спиной… И словно всего этого было недостаточно, к нему вдруг направился черноволосый подросток. Николас дождался, чтобы тот подошел ближе, и спокойно промолвил:
― Прошу простить меня, юный господин. ― Ручейки пота стекали по всему телу; кожа в этих местах начинала зудеть и чесаться, хотя, возможно, кто-то принял бы это за знак возбуждения…
Мальчик ответил по-гречески:
― Мы желаем лишь доставить удовольствие.
Николас хотел ответить, но тут влажная ладонь легла ему на плечо. Дориа оказался совсем рядом, но затем отодвинулся в сторону и убрал руку.
― Тут не все такие мужланы. ― И обратился к подростку: ― Как твое имя?
Его звали Антимос. Греческое имя, но не из рода Комненов. Возможно. Антимос сын славного, но обедневшего семейства… У мальчика были мягкие губы, синие глаза и нежные руки. С серьезным видом взглянув на Дориа, он потянулся к нему, и генуэзец уверенно прижал к груди его руку.
Имел ли Николас право вмешаться? Мальчик и мужчина, сделав несколько шагов, исчезли в густых клубах пара, словно их здесь и не было. Откуда-то издалека донеслось шлепанье влажных босых ног по мраморным плитам и смеющийся голос торговца. Прислужник, остававшийся доселе незамеченным, окликнул Николаса из-за завесы тумана.
― Если угодно, сударь, здесь есть отдельные комнаты.
И по-прежнему никто на него не смотрел.
Николас остался стоять на месте, чувствуя только одно желание: поскорее оказаться как можно дальше отсюда. Но тут к нему подошел второй подросток.
Юный златовласый лучник… Некогда император доверил этот пост сыну хлебопека, ― но то была совсем другая история. Сейчас же перед Николасом стоял отрок лет четырнадцати, и в отличие от своего темноволосого собрата, он куда лучше понимал смысл ведущейся здесь игры. В последний раз фламандец видел его на выходе из храма, облаченного в белые шелка… И в воздухе над ними еще звучали отголоски пасхальных молитв… Кудри мальчика до сих пор пахли ладаном. С невинным взглядом из-под густых ресниц он промолвил:
― Я лишился своего партнера. Мое имя ― Алексий. Не желаете ли сыграть со мной, господин? ― Кончиками пальцев он попытался намекнуть, какую игру имеет в виду, но Николас невозмутимо отвел его руку, а затем, склонившись, подобрал фишки и игральную доску.
― Друг мой, ― сказал он. ― Ты бросил вызов человеку, который заключает пари с пророками. Покажи мне, где тут отдельные комнаты.
Тело мальчика было густо смазано маслом, и также источало запах благовоний. Его ласкающий взгляд оставлял на коже почти физически ощутимый отпечаток. Уже на выходе Николас обернулся, чтобы в последний раз увидеть зал парной. Никто так и не шелохнулся, и лишь Зевс-громовержец высвободился из объятий двоих отроков, и лицо его в золотой маске было повернуто вслед уходящим. В облаках пара запах ладана сделался сильнее.
Евнух поджидал их снаружи, и Николас ничуть этому не удивился. Поразительно было то, что мальчик неожиданно остановился перед ним.
― Еще не время, ― сказал он.
― Мой господин, ― возразил слуга, обращаясь к отроку. ― Мой господин, я получил приказ…