— Шум какой! Слышите? — сказал Набоков. — Или это у меня в ушах?
А гул с каждой секундой нарастал все стремительнее. Вот уже мощное, рокочущее клокотанье сотрясло безбрежное синеющее небо.
Приставив к глазам руку, Леня пристально посмотрел вверх и вдруг радостно закричал:
— Самолет!.. Вон, вон, видите?
Высоко над землей серебрился самолет. У Ивана Савельевича от яркого света скоро потекли по щекам слезы, а он все смотрел и смотрел в небесную синеву, часто моргая веками, но самолета уже не видел: перед глазами бегали черные букашки.
Вдруг Леня схватил Набокова за плечо:
— Смотрите, смотрите — обратно поворачивает!.. А что, если он нас разыскивает?
Самолет снова пронесся над островом.
— Хворосту, больше хворосту на костер! — проговорил Иван Савельевич и первый побежал к шалашу.
За ним бросились Леня и Набоков. А самолет уже медленно кружил над островом, с каждым новым заходом опускаясь все ниже и ниже.
— Еще хворосту! Еще! — торопил Иван Савельевич. «Молодые, а такие нерасторопные!» — сердито подумал он о трактористе и мальчике, на самом деле старавшихся изо всех сил.
Наконец на поляне заполыхал огромный жаркий костер. Стоя немного в стороне от бушующего пламени, они неотрывно следили за самолетом.
«Заметит или не заметит наш костер? — думал каждый из них. — Заметит или не заметит?»
— Сюда летит, — еле шевеля губами, сказал тракторист.
Леня даже вздрогнул, когда из-за деревьев, чуть не задевая их колесами, вылетел аэроплан. Мгновение-другое мальчик стоял, вглядываясь в быстро приближающуюся стальную птицу, а потом, сорвавшись с места, забегал по поляне, размахивая руками.
— Заметил, заметил! — не помня себя от радости, кричал он.
Через несколько минут самолет опять проплыл над поляной, слегка покачиваясь с боку на бок, как бы отвечая на приветствия.
Неожиданно от борта второй кабины что-то отделилось, и вниз полетел ящик. Он упал где-то за стоявшими на краю поляны осинками.
Леня побежал к опушке. Вслед за ним бросились и Набоков с Иваном Савельевичем. Но едва Савушкин пробежал несколько шагов, как почувствовал себя нехорошо: закружилась голова, глаза застлала горячая пелена тумана.
«Годы дают себя знать, — подумал Иван Савельевич останавливаясь. — Надо только успокоиться, и тогда все пройдет», — внушал он себе.
Самолет, набрав высоту, делал последний круг над островом.
Подняв руки, бригадир помахал самолету на прощанье.
Из-за кустарника показались Набоков и Леня, волоча по песку обшитый мешковиной ящик.
— Эх, и тяжелый... — протянул, задыхаясь, мальчик. Опустившись перед ящиком на колени, Савушкин внимательно осмотрел его со всех сторон.
Из пришитого к мешковине кармашка Иван Савельевич вынул непослушными пальцами листочек клетчатой бумаги, сложенный вдвое.
— Читай, Ленька, — сказал он.
Прежде чем развернуть листочек, Леня вытер рукой мокрое от пота, разгоряченное лицо.
— «Дорогие товарищи! — читал он запинаясь. — От решения взять вас на самолет приходится... — он на секунду замолчал, разбирая непонятное слово, — приходится отказаться. Посадка на острове невозможна. Но лишь поредеет лед, вас снимет катер. В ящике — продукты. Крепитесь, друзья! Вашим родным сегодня же дадим знать. Привет с Большой земли!»
Мальчик уже давно кончил читать, а Набоков и Савушкин все еще сидели не шелохнувшись.
— Вы только подумайте, родные... — заговорил Иван Савельевич, с удивлением прислушиваясь к своему голосу, звучавшему так незнакомо и приглушенно. — Только вот подумайте... Большая наша советская земля — нет ей ни конца, ни краю, и народу в нашей державе много, а случись вот с человеком какая беда — не оставят его, не бросят!.. Савушкин хотел сказать что-то еще, но отвернулся и, как показалось Лене, украдкой смахнул со щеки слезу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ СИГНАЛЫ С ГОРЫ
Под вечер Набокову стало совсем плохо, и Савушкин с Леней уложили его в шалаше на приготовленную из сена постель. Когда тракторист забылся, Иван Савельевич сказал мальчику:
— Пойду поищу полыни. И вентерь где-нибудь поставлю в ерике. Глядишь, за ночь и рыбешка зайдет.
— А зачем она теперь? — спросил Леня. — У нас и колбаса есть, и консервы, и сыр...
Савушкин вскинул на плечо вентерь, промолвил:
— Надо ж обновить сетку, а то собирали-собирали...
— А вы скоро вернетесь?
— Я недолго. А ты, дружок, в шалаш почаще заглядывай. Воды вскипяти. Как бы Андрей пить не захотел.
Иван Савельевич ушел.
«Вот уж и пятая ночь, — думал Леня, оттирая песком закоптевшую банку. — Пятую ночь будем проводить на Середыше. Дома месяц пройдет — не заметишь, а здесь...