— Извини, перебью тебя, Радий Петрович, — заговорил Чалых. — Александр как раз мне очень интересный план излагал: Краевой молодежный передвижной театр. Не летние гастролеры, а свой театр, действующий круглый год. По чести-то, зимой нам артисты куда острее нужны. Радий Петрович, мы в этом театре кровно заинтересованы. Надо пробивать. Давай для начала в крайком комсомола!
— Костьми лягу, — негромко и будто удивленно сказал Радий.
— Да здравствует возрожденный БОП! Ур-ра!.. — закричал не к месту Женька.
Кто-то хлопнул в ладоши, и в темноте посреди пыльной разбитой дороги раздались аплодисменты.
Еще бы! Всем курсом вынашивали этот план, чего только не выдумывали, куда только не залетало разогретое в спорах воображение!.. А какую горечь принес курсу холодный отказ! И вот их идея возрождается, театр нужен, за него будут биться. У Алены мелькнула мысль: «А как же Глеб? Он что-нибудь придумает…»
— Мы вам еще такую самодеятельность развернем! — в азарте воскликнул Олег.
— А строительство нового Дома культуры объявим ударной молодежной стройкой! Вот и на зиму отличное дело для молодежи района! — провозгласила Люба. — А вы на будущее лето приедете?
— Обязательно! — ответили ей хором.
— Нам, товарищи, крепкую связь надо держать, — начал Радий, подходя к Саше.
— Поторопитесь, граждане, — донесся с крыльца гостиницы голос Виктора. — Дуся такую лапшу с курятиной сварганила — симфония!
— Приехал бы за нами, давно бы уж отведали этой «симфонии», — поддразнила Зина.
— Приехал! — обиделся Виктор. — Только-только с тормозами управился. Чертовы дороги!
Саша с Радием ушли в дом — обменяться адресами, остальные в ожидании их толпились у крыльца и вдыхали раздражающий аромат куриной «симфонии».
— Конечно, ничего по щучьему велению не бывает, — говорил Чалых Тане и Лизе, стоявшим в обнимку, — никто и не думает, что завтра все изменится. Ноне так мелка наша сегодняшняя победа, как вам кажется. Ребята сознательно, горячо, дружно пошли против безобразия — это уже много. И… любить людей надо, девушки, а не только недостатки их ненавидеть. Очень важно научиться видеть и поддерживать доброе.
Алене вдруг вспомнилось: «Давайте искать хорошее в чужих работах. Это труднее. Плохое-то каждый может выискать».
— А мама говорит, что любви к людям надо учить, как музыке, с детства!
— Учить любви, как музыке! — повторил Женя, восторженно глядя на Любу. — Гениально, честное слово!
— Ну, Евгений спекся! — шепнула Глаша Алене.
Алена хотела сказать ей о Джеке, но тут вышли Радий и Саша, стали прощаться.
За ужином Джек не принимал участия в разговоре о возрождении БОПа. Прямо из-за стола Алена увела Глашу на улицу, оглядываясь в темноте, тихо сказала:
— Джек не согласен с идеей «общего котла».
— Что?
— Ну, подлец! Ну…
— Подожди, — зашипела Глаша и замахала руками на Алену. — Он же мне сказал, что согласен!
— Когда?
— Да только что! Перед самым ужином.
Усталые, но возбужденные, Глаша, Зина и Алена расположились на ночь в трехкоечной комнатушке и долго говорили о событиях этого бесконечного, трудного дня.
— Таня какая-то дерганая, но в общем неплохая девчонка, — определила Зина, расплетая на ночь свою косу.
— Люба намекнула — она психует потому, что у нее тут личные осложнения получились, — сказала Глаша. — Да, а вот уж Лиза эта…
— И что Радий нашел в ней? — подхватила Алена.
— Что нашел? — перебила ее Зина и на всякий случай перешла на шепот: — А что Мишка в Маринке нашел?
Алена только отмахнулась от надоевшего вопроса, а Глаша вздохнула и поежилась, как от холода.
— Ох, все-то у человека запутано, перепутано!..
— Девочки, и при коммунизме один будет любить, другой — нет. — Зина так посмотрела на подруг, будто сделала открытие.
— Ну и что? — Алена словно споткнулась, не умея выразить то, что чувствовала. — Разве в этом дело? Не может быть жизнь… да и не нужна она никому, мармеладная. Но… — она сдернула с головы косынку. — Бывают несчастья чистые, а бывают такие, что человек злеет…