Алена торопливо надела босоножки, простилась с девушками и побежала предупредить своих. Кому она понадобилась? Случилось что?
Зина и Олег всполошились не меньше Алены, хотели ехать с ней, но Саша «плавал» на комбайне, и Зина решила остаться, чтобы дождаться его и потом приехать на попутной.
Всю дорогу Олег и Алена строили предположения — кому и зачем понадобилась именно Алена?
Въехав на пригорок центральной усадьбы, увидели у теневой стены зернохранилища странную группу: Арсений Михайлович и женщина в белом халате стояли к ним спиной, слегка наклонясь над кем-то. Рядом на траве, закрыв лицо руками, сидела Маринка, от речки трагической походкой поднимался Женя.
На соломе лежала Глаша. Женщина в белом халате наклеивала ей кусочки марли над бровью и на скуле. Вся правая сторона Глашиного лица была словно раздута, нос и рот перекосило, синеватая опухоль закрыла глаз.
— Глашуха! — ледяными руками Алена схватила ее за локоть и опустилась на колени.
— Цела, цела! Завтра все будет в норме, — говорила Глаша и успокоительно подмигнула здоровым глазом.
— Ой! Да как же ты это? Что с ней? — обратилась Алена к женщине в белом.
— Ушиб. Кожный покров…
Фельдшерицу перебила Глаша и со свойственным ей юмором рассказала, как в разгар схватки из-за Воловьих Лужков она оступилась. Упала за кулисы, ударилась лбом и скулой, ободрала колено. Сгоряча боли не почувствовала и доиграла «Предложение», хотя лицо стало понемногу опухать. А через полчаса она уже не могла открыть правый глаз.
— В общем приняла тот «обаятельный вид», каким ты имеешь возможность любоваться, — закончила Глаша.
У Алены сквозь смех выступили слезы.
— Не реви, не реви, ради бога! — строго прикрикнула Глаша. — Надо же репетировать.
— Что?..
— Скажи еще, что текста не знаешь! — с неожиданной свирепостью поставив ведро, налетел Женя. — У тебя же память…
— Что случилось, братцы? Ой, Глафира!.. — Подбежавший в эту минуту Олег повторил упавшим голосом: — Что случилось?
— Ну, грохнулась, ну, расшиблась! Кости целы, и красота не пострадает! Все! — сердито отбрила Глаша, взяв за руку Алену. — Ты можешь. Можешь — значит, должна!
— Играть «Предложение»? Может, — мгновенно сообразив, решил Олег.
— Может или не может — ее дело! — раздался позади Алены возмущенный голос Джека. — В Галине она великолепна, зачем ей надо ронять себя? Не ее это роль!
— Никто Елену Андреевну не принуждает, — сдержанно остановил его Арсений Михайлович.
На Джека напали:
— Конечно, ее дело!
— Но заменить «Предложение» нечем!
Алена молчала, пока вокруг шел спор, не потому, что сомневалась. Можешь — значит, должен — эта формула Соколовой стала их всеобщей. Но вот сможет ли она? Алена мысленно пробегала сцены из «Предложения». Будто все помнила… Роль, конечно, «на слуху». Но Глафира так здорово играет! Ой, да не в том дело, ну будет она похуже, а Женька так и так свое возьмет. И Миша… Важно им не мешать, не подвести. Ох, но все свои будут сравнивать с Глашей, это же правда не ее, не Аленина, роль…
— Значит, обмануть зрителей? — крикнула в эту минуту Глаша, возражая Джеку.
«Обмануть?» — слово, как хлыст, стегнуло Алену.
— Попробуем! — решительно предложила она.
Фельдшерица, следившая за спором, набрала в грелку ледяной воды, обернула марлей и приложила к лицу Глаши, сочувственно покачала головой и, укладывая в кожаную сумку медикаменты, сказала вслух:
— Сколько же вам переживать приходится! Этак можно истощение нервной системы получить.
Миша предложил четкий план работы:
— Сейчас три. До половины шестого репетируем. Минут сорок на поиски грима — надо, чтоб Наталья Степановна не походила на Галю, — и останется около часа Алене на отдых.
Однако идеальный план полетел кувырком.
Начали репетировать по методу, предложенному Глашей. Алена вышла на сцену и, увидев Женю — Ломова, скрывая недоумение, сказала:
— «Ну вот! Это вы, а папа говорит: поди, там купец за товаром пришел. Здравствуйте, Иван Васильевич!»
Глаша подсказывала внутренний монолог Натальи Степановны:
— Принесла нелегкая. Как бы его сплавить!
— «Извините, я в фартуке и неглиже… Мы горошек чистим для сушки», — сказала Алена.
— Может, догадается уйти? — вела Глаша внутренний монолог.
— «Отчего вы у нас так долго не были? Садитесь», — холодно предложила Алена.
— Ой, этот сплетник, пожалуй, на всю губернию ославит, что у Чубуковых плохо приняли! — подбрасывала Глаша.