Шел третий час после открытия кассы, впереди Алены оставалось еще одиннадцать человек, а в душе у нее все уже выболело, выкипело, выгорело.
— Как так кончились?! — выкрикнул чей-то надтреснутый голос, очередь колыхнулась, забурлила — толкаясь и крича, все бросились к окну кассы, и до Алены дошло, что билеты на сегодня кончились.
Она стояла в оцепенении, ее толкали, а рядом с ней какой-то смуглый брюнет, вооружась блокнотом и «вечной ручкой», уже предлагал организовать запись на завтра. Нет! Завтра ее не устраивало. Она протолкалась к выходу и вылетела на площадь. Как ярко светило солнце, как хотелось радоваться в такой ясный день. «Скорей бы добраться, до института!» — подумала Алена, но тут же почувствовала, что все равно не в состоянии ждать на остановке, и понеслась через площадь. Она все прибавляла и прибавляла шаг, лавировала между встречными, обгоняла впереди идущих и, свернув на улицу, где помещался институт, припустилась бежать.
У подъезда никого не было. Алена взлетела по ступенькам и остановилась, ничего не видя после солнечного света. Из темноты вестибюля одновременно донеслись до нее два уже родных ей голоса.
— Где пропадала? — грозно спросила Глаша.
— Ведь приняли! Тебя… нас приняли! — звонко воскликнула Агния.
— Девочки! — скорее выдохнула, чем сказала Алена. И неожиданно для всех, привыкших к ее сдержанности, рослая девушка подпрыгнула, будто подброшенная взрывной волной, и закружилась, быстро отбивая ногами какой-то лихой ритм.
— Аленка! Ленка! Лена!
Она остановилась и только тут увидела возле Глаши и Агнии Лилю Нагорную, Женю Лопатина, Олега Амосова и еще какую-то девушку и двух парней, имен и фамилий которых она не знала.
— Все? Все приняты?
— Все, — ответило несколько голосов.
— А Эдик? А Валерий? Зина? Изабелла?
— Эдька, бедный, не прошел, — сказала Агния. — Пойдем, посмотришь список.
Приказ-список висел в «колонном зале». Алена сразу увидела свою фамилию, крепко зажмурилась, снова открыла глаза — нет, не приснилось, не показалось, не выдумалось! В приказе, хотя и не крупными буквами, ясно значилось: «Строганова Елена Андреевна». Она была так не готова к этому чуду, к тому, что можно написать матери: «При-ня-та!» И пусть это письмо читают все, пусть девочки отнесут его в школу, пусть прочтут все учителя. Все! Теперь ей уже не надо было сдерживать радость! Широко раскинув руки, она повернулась к Агнии — обнять, закружить ее. Но тут же заметила у выхода в коридор еще одну группу поступавших. Среди них были Зина Патокина и заплаканная Изабелла.
— К директору. Выяснять, почему не приняли.
— Зина разве?..
— Нет, Зина зачислена. Вот Изабелла…
— А Эдик здесь?
— Ушел сразу.
— Очень расстроен?
— По-моему, да. Хотя хорохорился — смеялся.
Алена оглядела стоявших возле директорского кабинета… Ах, как не хотелось сейчас огорчаться! Поспешно пробежав глазами весь список (свою фамилию она для верности прочла еще два раза), Алена потянула Агнию:
— Уйдем отсюда.
Радость захватывала, переполняла. Все отлично понимали, что не только розы ждут их впереди, но сейчас каждый чувствовал себя победителем.
Тянуло к товарищам по счастью, хотелось поближе узнать всех, поделиться несдерживаемым торжеством. Иногородние — Алена, Глаша, Агния, Лиля Нагорная, Александр Огнев, Миша Березов и Сережа Ольсен — отправились гурьбой на почту. Их возбуждение почему-то не передалось работникам почтового отделения, и дважды им сердито напомнили, что они находятся в учреждении, а не на футболе. Наконец, получив открытки, бумагу, конверты, телеграфные бланки, семерка свежеиспеченных студентов пристроилась кто сидя, кто стоя, за длинным столом. Притихли и принялись строчить. Одна Лиля долго вертела в руках две открытки и, встретив взгляд Алены, усмехнулась тихонько:
— Что-то лень. От ожидания не умрут, — и спрятала открытки в сумочку.
Вечером, как было условлено, поехали в парк культуры. К семерке иногородних присоединились Олег Амосов и Женя.
Алена все приглядывалась к Лиле и заметила, что хотя Лиля и смеется, и шутит как все, но ее глаза остаются рассеянными.