С моря потянуло холодком, сильнее запахли цветы, зелень и вода, плескавшаяся о борт кафе «Поплавок», на дорожках парка стало оживленнее. Новоявленные студенты, сидя за двумя сдвинутыми вместе столиками на верхней палубе, во второй раз заказали по двести граммов мороженого. Сейчас их стало уже двенадцать — приехала Зина с Валерием и двое почти незнакомых Алене парней: один, тот самый, что после консультации назвал Женю будущим Игорем Ильинским, а ей сказал, что она оригинальная, — Джек Кочетков. Второй — довольно красивый, темноглазый шатен в дорогом костюме, с подчеркнутым изяществом манер, — Володя Сычев. Он по всякому поводу произносил одну и ту же фразу: «Ясно, как туман!» — очевидно, считая ее остроумной, а когда улыбался, у него как-то выворачивалась верхняя губа, лицо становилось хитрым и теряло привлекательность — Алена не любила людей, которых не красит улыбка. Джек тоже сначала не особенно понравился ей: во-первых, почему Джек, если Яков? А во-вторых, не понравилась его развязность, но улыбка у Джека была открытая. Когда только подходили к «Поплавку», он повторил:
— Ты удивительно оригинальная!
Никто прежде не говорил этого Алене, сама тоже никогда не думала о своей оригинальности и сейчас невольно начала следить за собой: в чем, собственно, эта оригинальность? А Джек, пристально глядя на нее, сообщил, что цвет ее глаз «меняется ежесекундно, даже трудно определить, какие они!».
— У меня просто серые глаза, — возразила Алена, чувствуя преувеличение в словах Джека.
Джек рассмеялся, как старший над младшим.
— Вот именно «не просто». Они обладают массой оттенков. И меняются дьявольски быстро.
Потом он сказал, что руки у нее «музыкальные, нервные, выразительные».
Алену охватило буйное веселье — может, это и правда? Ведь ее же приняли! В числе шестнадцати, выбранных из трехсот! А девушек-то всего шесть, и какие! Она почувствовала, что теперь нужно как-то особенно действовать руками. Только вот… как?
Джек тихо, для нее одной, отпускал замечания о каждом из присутствующих. Замечания были метки, остроумны, иногда злы. Алена отвечала на них громким и, как ей казалось, красивым, оригинальным смехом. Она поймала на себе внимательный и слегка удивленный взгляд Огнева, стало почему-то стыдно за свой смех, и, скрывая неловкость, Алена с нарочитой серьезностью, будто это было для чего-то нужно, медленно оглядела всех сидевших. Слева от Джека в торце стола сидела Лиля — кажется, в первый раз Алена увидела на лице ее, в огромных глазах такое оживление, — захотелось узнать, что же рассказывает ей с видом заговорщика Женя, но в общем разговоре ничего было не расслышать. Напротив Алены сидели Агния, Олег, Глаша и Саша Огнев. По отдельным фразам и словам Алена поняла, что говорят о книгах Станиславского, — это на минуту кольнуло ее, она совсем не читала Станиславского. Справа от Алены сидели Валерий и Зина. Валерий что-то Алене разонравился. Конечно, он талантливый, умный, красивый, но зачем позволяет Зине командовать? Ну, она хорошенькая — все равно противно, когда мальчишка так поддается. А Зина, слушая его, улыбается так, что десны вылезают. Между Аленой и Сычевым сидят Миша Березов и Сережа Ольсен. Волосы у Сережи редкие, Гладко зачесанные назад и такие светлые, что голова иногда кажется лысой. А Миша Березов старый — он воевал, и ему чуть ли не двадцать семь. Но так он симпатичный, здоровущий — все остальные мальчишки перед ним как цыплята. А дружит Миша с Сашей Огневым.
Мороженое съедено, вечер кончается. И хорошо!
Скорее бы начинались занятия!
Глава четвертая. «Служенье муз не терпит суеты»
Волнение первого дня занятий было праздничным. Обостренное внимание жадно ловило все, чем жил институт, все представлялось полным значения и прелести. Великолепие белых стен, лепных потолков, мрамора, зеркал и скульптур не казалось уже грозным — нет! Алена не была уже робкой «поступающей», она глядела на все глазами хозяйки, замечая плохо промытый после ремонта темный угол вестибюля и трещину в зеркальном окне аудитории. По мраморной лестнице она поднималась неторопливо, поглаживая рукой владелицы холодные, гладкие перила. Но, конечно, не это было главным, не это придавало такое исключительное значение началу студенческой жизни.
На первом занятии — предмет назывался «сценическая речь» — выяснилось, что почти никто не умеет правильно дышать и говорить. У Глаши, например, не чисто звучало «ш», и все «шипящие глубоко сидели», сказала преподавательница Наталия Николаевна, немолодая женщина со свежим голосом. Оказалось, что Агния плохо произносит «д» и «т», вместо «деньги» говорит «дзеньги», вместо «тень» — «цень» и так далее. У большинства «подсвистывала» буква «с», а у Алены обнаружился южный акцент: «г», похожее на «х», неправильное «в» в конце слов и даже «незначительное оканье» — это уж от Вологды. У всех нашла Наталия Николаевна недостатки в дыхании и произношении, и после ее указаний стало до смешного удивительным, почему раньше не замечали их.