— Кончили работу?
— Сегодня ради вашего концерта у нас полторы смены, а то по две вкалываем, — похвастала тоненькая девушка со светлой гривой перманентных кудрей.
— К уборочной технику готовим, — объяснила другая, черноглазая и круглолицая, в туго повязанной пестрой косынке.
— А вы уже отдохнули? Может, искупаетесь с нами? — дружелюбно спросила девушка постарше, рослая, с серьезными темно-синими глазами.
«Отдохнула? — с обидой подумала Алена. — Ну, конечно, считают, что у нас работа легкая».
— Спасибо. Мне пора.
Действительно, было уже пора, но если б скоренько искупаться вместе с девушками, она бы не опоздала. И все сразу стало бы проще: и девушки не казались бы чужими, и не мучил бы сейчас этот панический страх, не леденели бы, не дрожали руки.
Алена одолела наконец грим и с удовольствием посмотрела на себя в зеркало. Еще на первом уроке грима преподаватель утешил ее: «Ничего, курносая, из тебя и красавица и пугало без труда получаются. Удобное лицо для сцены». Пугалом быть ей пока не приходилось, а делать из себя красавицу она научилась и любила свое лицо в гриме — ну кому же не приятно быть красивым?
Раздался такой резкий и сильный звонок, что Алена вздрогнула: «Первый!»
— Сейчас пустят зрителей, — сказала Глаша замороженным голосом, ткнула кусок ваты в Аленину пудру, да так и застыла, глядя перед собой невидящими глазами. — Жарища — грим ползет.
— Так ты попудрись! Или дай я подую. — Алена заботливо напудрила Глашу. — Ну, чего ты?
Глаша, можно считать, опытная, много играла в самодеятельности, а тоже волнуется — что же будет? Что будет?
Говор и смех с улицы вдруг хлынул в зал — это открыли широкие двери, впустили зрителей. Из общего шума вырывались возгласы:
— Девушки, девушки, давайте сюда!
— Эй, Родька, займи нам лавочку.
— Тише, тише, уроните!
— Ближе к артистам!
— Ну чего ты? — повторила Алена, и голос ее прозвучал так жиденько, жалобно в нарастающем гуле.
С силой врезался в шум второй звонок.
— Ой, братцы родные, пожелайте «ни пуха»… — И Глаша неожиданно засмеялась с отчаянием человека, которому уже нечего терять.
— Ты где, Глафира? Идем! — Женя вынырнул из темноты и остановился, щурясь в свете фары.
— А Миша?
— Уже на сцене.
— Ни пуха ни пера, — одновременно, как заклинание, произнесли Алена и Олег и не услышали традиционного «к черту»: раздался оглушительный треск, словно рушилось все здание.
Они замерли. Треск не прекращался, притихший в первое мгновение, гул голосов вспыхнул еще сильнее, еще веселее вырывались выкрики:
— Правильно, всем хочется попасть!
— Разбирай бойчее!
— Знай тамбовских!
— Что же там? — выдавил из себя Женя.
На кабину грузовика со сцены грудью навалилась Зина. Круглые черные глаза, казалось, готовы были выскочить от удивления и восторга.
— Что делается, ребятки! Стену разбирают! — сообщила она. — Противоположную стену разбирают, чтобы пило видно тем, кто не попал в помещение!
Возле Зины внезапно появился Данила-«универсал».
— Товарищи артисты! — ручища с растопыренными пяльцами протянулась к ним. — Пять минут задержки! Зрители не помещаются — тыщи, пожалуй, две набралось. Мы стену временно разбираем. Нельзя же: люди приехали и не увидят…
— Пожалуйста! Пожалуйста! Мы подождем, конечно! — хором ответили «товарищи артисты», удивленные, смущенные, обрадованные.
— А помощь не нужна? — спросил Олег.
Данила только махнул рукой и сверкнул белозубой улыбкой.
— Народу хватает. Вмиг оборудуем… — Он пропал так же неожиданно, как появился.
Все странно изменилось. Волнение не ушло, может быть, даже усилилось, но стало как-то теплее. Сколько людей собралось, чтоб их посмотреть…
Поднялись на сцену и прилипли к занавесу. Бригада получила в подарок от театра оперетты «списанный по амортизации» шелковый занавес. Приложив глаза к дырочкам в занавесе, каждый увидел длинный, переполненный народом зал, уходивший прямо в ночь.
— Братцы, что же это делается? — Глаша, улыбаясь, перебегала от одного к другому: дернула за рукав Олега, хлопнула по плечу Женю и, обняв Алену, прижалась к ней. — Народищу-то! Соображаешь?
— «Невиданный подъем зрительских масс явился вдохновляющим моментом для молодых артистов», — с пафосом продекламировал Джек. — А что? Отличная фраза для заметки в местную прессу.