Переселенцы проделали трудный путь, продираясь через лесные дебри, переправляясь через бурные, порожистые реки, одолевая горные кручи. И все эти тяготы и опасности, связанные с преодолением препятствий, устроенных природой, к тому же многократно усугублялись риском в любой момент быть сраженным индейской стрелой и скальпированным. Впрочем, когда представлялся случай, они всегда стреляли первыми, даже если никакой угрозы нападения не было. Конечно, не все. Разные люди стремились на Запад. Одни предпочитали завязать мирные отношения с исконными обитателями этих земель; другим было просто на все наплевать: мы сами по себе, а индейцы — сами по себе; третьи же обладали психологией и повадками конкистадоров — для них каждый индеец, не покорившийся белому человеку, не смирившийся перед ним, был дикарем, уничтожить которого вполне естественно.
Это вызывало ответную реакцию. Недоверие к белым укоренялось с каждым их шагом. Многие племена не хотели становиться на тропу войны, они искали способы сближения, тот модус вивенди, который сейчас называется мирным сосуществованием. Но мир почти всегда бывал недолгим и непрочным, потому что приходили другие белые — и гремели бесчестные выстрелы. Так прорастали семена взаимной вражды и ненависти.
Так что же, значит, рассказывая о Кожаном Чулке, классик, мягко говоря, приукрасил истину? Нет, конечно. Потому-то он и сделал полюбившимся всем героем именно траппера. Как раз они в большинстве своем были людьми не только отчаянно храбрыми, но также благородными и честными. Вот короткая история одного из них, Даниэля Буна, ставшего впоследствии персонажем устных преданий и нескольких романов. Это был замечательный силач, великолепный охотник и один из лучших проводников. Профессия не ожесточила его, он любил шутку и отличался добродушным нравом. Буна воспитали индейцы, и он всегда — даже в самых невыгодных для себя ситуациях — защищал их. А в 1820 году его застрелили соотечественники. Потом они клялись, что это вышло случайно, что его просто приняли за индейца…
Однако ни у кого другого, как у «дикарей», пионеры учились обрабатывать новую для них землю и культивировать кукурузу, тыкву, томаты, табак и картофель. И рядом с традиционными пудингами на столе у них стояли индейские блюда.
Как вообще жили эти первые переселенцы? Они предпочитали селиться вблизи рек, вырубая вокруг лес. Самым частым и привычным звуком был в ту пору стук топора. Складывали бревенчатые дома, делали себе грубую, но прочную мебель, сеяли из лукошка, жали серпом, сами ткали и сами шили обувь. Почти у каждого скваттера был один парадный костюм. В нем он щеголял на свадьбе, если удавалось привезти жену с востока, его надевал в рождественский вечер, и в нем же его хоронили.
Колоритнейшие люди вырастали в этой среде. Такие, например, как Дэви Крокетт — атлет, ростом почти в семь футов, не боявшийся ни бога ни черта и пускавшийся в самые рискованные приключения. Он умел о них рассказывать, и друзья охотно слушали его, легко прощая хвастовство, на которое Крокетт был большой мастер. Из уст в уста передавалось его захватывающее повествование о том, как за один сезон он убил сто пять медведей, хотя все знали, что Дэви умел считать только до ста, да и то часто сбивался. Ему, подобно почти всем трапперам, не сиделось на месте, он все время шел вслед за перемещавшейся дальше и дальше границей освоенных территорий — фронтиром — ив конце концов погиб, едва достигнув пятидесяти лет, защищая форт Аламо от мексиканцев. Крокетт, как и Бун, после этой своей реальной жизни прожил еще несколько жизней — экранных. В пятидесятые годы ему посвятило цикл передач телевидение, он стал одним из героев вестерна «Аламо».
Но вернемся в начало прошлого века. В 1803 году американское правительство купило у Франции Луизиану, плодороднейшую провинцию с главным городом Нью-Орлеаном, не слишком изменившимся за те сто лет, которые прошли с того дня, когда сюда прибыли в поисках счастья несчастные любовники кавалер де Грие и Манон Леско и увидели довольно захудалое поселение. И лишь после прихода североамериканцев город стал бурно расти и в него хлынул поток переселенцев.
Тогда президент Томас Джефферсон мечтал о том времени, когда Соединенные Штаты раскинутся от океана до океана. В 1804 году он добился от конгресса санкции на организацию хорошо оснащенной экспедиции для разведывания земель, лежащих к западу от Миссисипи. Тридцать человек под началом кадровых военных Льюиса и Кларка проделали — на лошадях, пешком и на лодках — путь длиной в шесть тысяч миль. Они надеялись найти реку, берущую начало в прериях и впадающую в Тихий океан. Такой реки не оказалось, но к океану они все-таки, в конце концов вышли. Поэт Арчибалд Мак-Лиш написал стихотворение «Строители империи», в котором на основании подлинных исторических документов воспроизводит отчет экспедиции:
Т. Джефферсону, эскв., его покорн. слуга М. Льюис, капитан особ. поруч. Сэр… …Там, за плато, большая глинистая равнина, Горизонт широк и повсюду трава; Навоз для костров отдает серой, Кое-где небольшие холмы и смоковницы; …Ветер по вечерам с запада, и росы нет, Утренняя звезда белей и ярче, чем у нас; Зимой голые кусты боярышника, Летом здесь рос шалфей, кричали перепела; Вся земля вдоль реки плодородна На три тысячи миль, и обрывы из глины, Рута, медвежья трава по берегам И множество птиц, гусей и следы Медведей, лосей, волков, куниц и бизонов – Без счета, так что их не видно за пылью; Антилопы вброд переходят потоки, и горы, И пастбища, и луга, и вся почва Целинная, жирная. …Мы советуем вам Поселить здесь войска и закрепить землю; Много народу сможет здесь прокормиться: Земли хватит на всех — и лесов, и угодий, И дикие птицы стаями спят на воде, И камня хватит на много городов…