Но разве те, кто целыми и невредимыми достигли берега удачи, — такие уж звери? Конечно, нет. Они полны самого искреннего сочувствия и к искалеченным и к осиротевшим семьям. Они готовы им помочь, чем могут. Жестоки не люди. Жестоки условия существования. Об этом свидетельствует история, это ощущают на себе многие в сегодняшней Америке. И нельзя, как бы говорит этим эпизодом режиссер, в угоду казенному оптимизму закрывать на это глаза. Именно поэтому он подчеркнуто нарушает в своем фильме одно из основных правил жанра, согласно которому герой не может оказаться побежденным. Хотя новый Янси Крэвет, в отличие от своего предшественника, старается не прибегать к оружию и не демонстрировать свою меткость в стрельбе, ему все же приходится — в крайних обстоятельствах — уничтожить трех бандитов из шайки, терроризировавшей городок. Однако они — лишь подручные главаря, мелкая сошка. А их предводитель не только уходит от возмездия, но и делает неплохую карьеру. И когда через много лет Янси, который хочет баллотироваться в губернаторы штата, встречается в кулуарах конгресса с этим бывшим убийцей, ставшим теперь преуспевающим лоббистом, он признает свое поражение и оставляет политическую деятельность. Его чувство справедливости не дает ему возможности компромисса: он не может примириться с тем, чтобы политика делалась грязными руками. Знать, что рядом с ним торжествует безнаказанное зло, для него невыносимо. Вероятно, если бы такая ситуация была разработана в первом «Симарроне», его патриотически настроенный постановщик дал бы Янси случай повергнуть негодяя во прах. Это вполне удовлетворило бы зрителя, привыкшего к сказке. Но Антони Манн не может и не хочет заниматься утешительством. И справедливость не торжествует.
Реалистически переосмысливая все повороты старого сюжета, режиссер, следуя своему замыслу, вводит в фильм и новые темы. Главная из них — индейская. Как раз в пятидесятые-шестидесятые годы — мы будем подробно говорить об этом в следующем разделе — у значительной части американского общества возник острый комплекс вины перед этим загубленным народом. Им в полной мере наделен в фильме новый Янси Крэвет. Ведь и он вместе с другими своими согражданами принимал участие в неправедных операциях с индейскими племенами. И это теперь будет тяготить его всю жизнь. Потому-то он и бросается первым поднимать индейский фургон, перевернутый хулиганами перед общей скачкой, потому и поспешит взять в свою семью вдову и маленькую дочь повешенного бандитами индейца. И вместе с собственным сыном он поведет в школу эту девочку, потерпев еще одно поражение: попечительский совет, несмотря на все уважение к редактору, откажется впустить ее в класс. Один из самых грустных кадров фильма — Янси с маленькой индианкой на крыльце школы, осененные звездно-полосатым флагом. Через десять лет Янси решительно одобрит брак сына со своей воспитанницей.
Даже из разбора всего нескольких ситуаций читатель, наверно, уже понял, что герой второго «Симаррона» и прежний Янси Крэвет — совершенно разные люди. Тот был человеком уверенным в себе, знающим, чего он хочет, победителем, образцовым патриотом. При всем этом он, как и большинство героев вестерна, был фигурой одномерной. А Янси Крэвет, сыгранный у Антони Манна Гленном Фордом, — человек многомерный. Личное мужество, нравственная стойкость, сила воли соседствуют в нем с метаниями в поисках цели, с мучительными размышлениями о правильности выбранного пути. Он — очень редкий для жанра герой-интеллигент со сложным внутренним миром.
Янси-первый, отправляясь в Оклахому, уезжая потом от семьи на новые земли, идя добровольцем на фронт, как бы исполняет всеми этими действиями свой патриотический долг. Янси-второй, хотя он также любит свою страну, не ставит собственные поступки в прямую связь с патриотическим долгом. Его тяга к перемене мест, к постоянному движению не совсем ясна и ему самому. Он твердо знает, чего он не хочет, — оседлости, обрастания бытом, размеренной обыденности. Ему все время нужно новое, хотя он и не мог бы с определенностью сказать, чего хочет от этого нового. Скорее всего, того, чего не бывает.
Продюсер «Симаррона» Сол Лессер яростно восставал против печальной интонации фильма. Это привело к ссоре с Манном, после которой Лессер вставил в картину эпизод с чтением последнего письма Янси. Письмо было необычайно патриотичным, рассудительным и нравоучительным, и Манн в интервью после премьеры определил его как «идиотское». А затем на экране возник, словно взятый напрокат из картины Рагглса, тот самый величественный бронзовый памятник. Впрочем, сильно испортить картину это уже никак не могло. Появилась даже — виной тому глупое самодовольство монумента — совсем не предусмотренная продюсером нотка довольно едкой иронии.