Ларс медленно выдохнул.
Призрак, ждавший этого ключевого момента, помнил о том, что должен волноваться. Душе казалось, что она волнуется по-настоящему. Ей даже хотелось, чтобы Ларс ее увидел. Она смогла бы выразить, как сильно надеется на него и как важно то, что он позволил случиться этой встрече.
- Что дальше? – спросила у Эрнессы вестница, прерывая ее метания, которые начались, стоило аристократу обо всем догадаться.
Душа опомнилась и резко успокоилась. Села на кровать мальчика и указала на Ларса.
- Да, я знаю, чего она хочет, - ответил Ларс на выразительный взгляд вестницы.
- Хорошо, - медленно кивнула она. - Вы сможете это выполнить?
Он покосился на парня. Сон его не был безмятежным. На лбу прорезались морщины, что-то тревожило его. Боль? Отчаяние? Ларс поверхностно считал его чувства, они были неразборчивы из-за действия медицинских препаратов. Но магия здесь была не так уж и нужна. Человека, который лишился способности ходить, не посещает радость.
- Как его зовут?
- Бертен, - передала ответ Эрнессы вестница.
- Я смогу ему помочь, если ее подопечный согласится.
Ашаре опять показалось, что аристократ безошибочно определил то место, на котором находилась Эрнесса. Да и призрак почувствовал на себе пристальный взгляд глаз, из которых уже успела исчезнуть завораживающая синева.
- Она говорит, что попробует повлиять, если он откажется, - произнесла Ашара.
- Будет обидно. Никого более подходящего я не встречал, - в голосе Ларса звучала какофония чувств. А взгляд то и дело возвращался к несчастному, судьбу которого решали без него.
- Значит, вы действительно проведете… эксперимент? – осторожно спросила вестница.
- Да, на практике я еще не имел возможности подтвердить его.
Аристократ говорил, как говорят ученые, стоящие на пороге важного открытия. Бертен представлялся ему неким предметом, с помощью которого он воплотит свою идею в жизнь. Почему-то Эрнесса, явно питавшая теплые чувства к мальчику, никак этому не препятствовала и даже всеми силами поощряла.
Ашара поджала губы.
- Вы чем-то недовольны? – усмехнулся ее клиент. Способность к эмпатии не позволяла ему пропустить такие яркие чувства.
- Такое ощущение, будто я должна обратиться к правоохранителям, причем по поводу вас обоих, - произнесла Ашара. Она инстинктивно их осуждала. Потому что не считала приемлемым так легко решать участь человека, который пока даже ничего не знал. И уж тем более ставить на нем «эксперименты». Это слово было слишком бессердечным.
Ларс ван дер Саарк пожал плечами, не поведшись ни на малозначимую угрозу, ни на эмоции вестницы, а Эрнесса и вовсе не помнила о том, что должна была смутиться в такой момент.
- Мне нужно время, чтобы все подготовить, - заявил аристократ решительно. Весь его энтузиазм не вмещался в маленькую комнату. Наверное, если бы мог, то провел бы этот свой непонятный эксперимент прямо сейчас - столько азарта пылало в глазах.
Ашара увидела, как лицо Эрнессы преобразилось, она с благодарностью смотрела на давнего знакомого. Все, что могла вестница, - это доверять призраку. Вряд ли душа позволит случиться плохому. Она всеми силами желала Бертену добра, раз даже после смерти не смогла его покинуть, зная, как он нуждается в помощи.
- Если у него повреждение из-за магии, подобное невозможно исправить, - проговорила вестница с тревожащим ее сомнением. – А вы вот так легко за это беретесь?
- Говорили, что нелюбопытны, но задаете много вопросов, - Ларс вернул ей колкость.
Его спутница мгновенно замолчала. Он даже немного осудил себя за резкость. Девушка была не виновата в том, что стала свидетельницей странного договора между душой и человеком, у каждого из которых были такие тайны, что без подсказок не разобраться.
Ларс укрыл Бертена одеялом и решительно покинул комнату. Эрнесса следовала за ним по пятам. Ашара медленно вышла вслед за ними, сверля обоим спины взглядом, полным тревоги. Какое странное дело. Терять спокойствие вестницу заставлял тот факт, что действий обоих своих спутников она предсказать не может. Если их намерения приведут к наихудшему исходу, она будет чувствовать свою сопричастность. Кем бы ни был этот мальчик, ему досталось, справедливо или нет, не имеет значения, с последствиями ему жить всю оставшуюся жизнь.