- Должно быть, он сделал для вас что-то хорошее? – осторожно уточнила она.
- Он сберег жизнь моего сына и, как следствие, мою, - сердечно произнес ее собеседник, прикладывая руки к груди.
- Надо же, привычка у него, что ли, спасать людей?! - проворчала вестница.
У аристократа обнаруживалось все больше удивительных секретов.
- Не привычка, госпожа, судьба, - произнес хозяин гостиницы с каким-то особым чувством. - Сам он ее, конечно, не выбирал, но справляется достойно. Немногие из нас могут похвастать тем же.
- Знаете какую-то тайну, - констатировала вестница. – Расскажете?
- Я его покорный слуга, поэтому и слова лишнего не произнесу, - искренне улыбнулся мужчина, многозначительно ей подмигнув.
Вот и думай что угодно.
С последними словами он и покинул ее комнату.
Обустроившись, Ашара быстро написала письма для нескольких своих знакомых-магов. Они выгонят из ее дома темные души и очистят его от разрушительной энергии. Собственных сил ей не хватит, к тому же, пока она не восстановит ауру, туда лучше не возвращаться. В будущем ей предстоит долгая работа по восстановлению заслона. Она не останется с бедой один на один, ей помогут, все вестники помогают друг другу. Но спрятаться от мысли, что дом теперь небезопасен, будет непросто.
Иммит никогда не примет ее отказ. Ему совершенно не жаль, если вестница погибнет. Может быть, он даже желал, чтобы она, переживая агонию последних мгновений, думала о нем. И неважно, какими будут эти мысли. Что ей делать? Доказать причастность этого сумасшедшего она не сможет. Прийти к нему и обвинить его в подлости? Глупо. Он обрадуется ее приходу и примет это как знак согласия. Напасть самой? Напугать?
Ларс бы справился с этим. Или нет? Ее поклонник тоже богат и происходит из знатного рода, это его щит, и щит надежный. Не хватало только стравить этих двоих друг с другом. Если «младшая» аристократия ведет себя слишком шумно, «старшая» может их наказать. Всех и без разбора. Эту сволочь не жалко, но Ларс подобного не заслужил.
Вестница с тяжелыми мыслями спустилась вниз, чтобы отправить письма по магической почте. Передав конверт служащему, она собиралась подняться обратно к себе, как услышала странный голос.
- Помогите.
Ашара обернулась. Несчастную она обнаружила среди толпы каких-то приезжих, заполонивших центральный холл гостиницы в полуденный час. Люди шумели и переговаривались между собой, ходили туда-сюда, не замечая душу. А она кидалась к каждому из них с жалобным стоном и бесконечным непониманием в глазах. Но ее голос услышать могла только вестница.
Ашара вздохнула. Пустая душа - небывалая редкость. Это люди, которые покинули мир живых, но забыли момент своей смерти. Души не способны стирать из памяти такое изменение, как нельзя пропустить собственное появление на свет. Но все же, встречались те, кто не осознал свою новую форму существования, они казались себе прежними.
Вестники не любили связываться с такими призраками, эти души быстро становились темными. Они совсем ничего о себе не помнили, а, не имея воспоминаний, которые «очеловечивали» бы, их форма быстро искажалась. Работать с пустыми тяжело. Они не могут найти покой, пока не вспомнят себя, из-за чего их просьбу нельзя выполнить быстро. Сначала нужно было вернуть память о ней. А все это время вестнику предстоит отдавать звериную долю своей энергии пустой душе, чтобы она смогла восстановиться.
- Помогите.
Душа выглядела плохо. Она страдала. Не просто блеклая, а словно бы истертая, как бывает с карандашным рисунком, стоит провести по нему ластиком. Скоро ее боль обратится в злость, и она обретет самую жуткую форму.
Ашара поддалась. Хватит с этого города темных душ.
- Я помогу тебе.
Вестница подошла и прикоснулась к призраку. Для заключения контракта с такой душой было достаточно желания мага. В руке вестницы появилась еще одна монета. Те же символы, но по весу тяжелее обычной.
- Пойдем.
Она повела призрака за собой. Душа безропотно подчинилась. У нее была слабая воля, так как силы ее были истощены. Они вышли на улицу под яркие лучи солнца, и бесцветность той, что лишилась жизни, стала видна еще явственней. Забавно, душа инстинктивно прищурилась, хотя свет ее слепить не мог.