А маг хоть и обращался к вестнице, но в это мгновение на нее не смотрел. Увиденного было достаточно для того, чтобы вся выдержка полетела в бездну к чертям. В нем нарастало бешенство, оно уже застилало глаза пеленой, затмевало разум и рождало жажду крови такой степени, что он, скорее всего, будет рвать своих врагов голыми руками. Эти кряхтящие и сипящие несостоявшиеся насильники корчились на земле и выглядели жалко. Но выбитым воздухом из легких они не отделаются.
На вестнице синяки и кровоподтеки, вся одежда в клочья… Били, значит… угрожали… и намерения имели вполне очевидные.
С ладоней Ларса потекла магия. Стоило ему взмахнуть руками, и она волной пронеслась по земле, достигла этих мешков с костями и обожгла кислотой. Переулок огласили вопли боли. Он слушал их с наслаждением. Так громко орать долго подонки не могли, быстро охрипли. И продолжали кататься по земле в агонии неимоверной боли. Эта магия причиняет страдания, словно прожигает до самых костей, но ощущение обманчиво, никаких следов не останется.
Но вот одному хватило сил сопротивляться. Он даже смог справиться с магией Ларса и с трудом встал на ноги.
- Как плохо, что родовая магия защищает даже порченую кровь, - рассудил маг со вздохом.
- Ты знаешь, что я с тобой сделаю, - прохрипел Иммит, целясь во врага.
Ларс отразил удар чужой силы. Легко, небрежно, как от комара отмахнулся. И в мгновение ока оказался рядом с противником. Он нанес ему первый удар и с удовлетворением услышал звук ломающихся ребер. Вторым приемом он вывернул ему плечо.
- Что? Что ты со мной сделаешь? – спрашивал маг с неподдельным интересом, все сильнее надавливая на руку своего врага. Когда боль стала совсем невыносимой, он задергался в конвульсиях, пытаясь вырваться. Ларс не оценил его сопротивления и руку все-таки ему сломал.
Иммит захрипел и повалился на землю, трясясь от боли и страха. А Ларс всерьез подумывал сломать ему позвоночник. Он точно знал, куда надо ударить, чтобы эта мразь больше никогда не шевелилась.
В этот момент Ашара пришла в себя, ужас предстоящей участи ее отпустил, и она смогла заставить себя двигаться. Она медленно подошла к Ларсу, по широкой дуге обходя тела несчастных, которых магия аристократа истрепала до потери сознания.
- Не надо, - вестница взяла Ларса за руку.
Он повернулся к ней. Вестница вздрогнула, но сжала руку аристократа еще сильнее. Таких глаз у мага она никогда не видела. В них было что-то от зверя и от бездны. Он был способен испепелить душу. Но страх перед тем, что с ней могло произойти, был сильнее.
- Хватит, - обратилась она к нему шепотом, пытаясь заставить отстраниться от Иммита, превратившегося в скулящий комок. - Давай уйдем.
Ларс не сдвинулся с места. Ужасающий взгляд вновь был обращен на врагов. Они сами виноваты. Они заслужили. Не нужно было ее трогать. За то, что они посмели к ней прикоснуться, он должен их убить. Умирать он их заставит долго и медленно. У него богатый опыт в этом деле.
- Ларс, пожалуйста, - вестница встала перед магом, загораживая собой несчастных, и воззрилась умоляюще.
Ее взгляд немного отрезвил его: взбешенный зверь внутри заворчал недовольно и покинул сознание. Ларс моргнул пару раз, сбрасывая с себя эту личину. Давно он не позволял себе так срываться. Чудовище внутри очень хотело продолжить охоту, но он переборол этот инстинкт.
- Черт с ними, все равно не поднимутся, - проговорила Ашара быстро, стараясь предотвратить самые ужасные последствия. Она не хотела, чтобы здесь воцарилась смерть.
Произошедшее вряд ли удастся скрыть, и Ларса заставят отвечать за содеянное…
Маг резко схватил вестницу за руку и потащил за собой. На ходу накрыл каким-то непрозрачным пологом, словно плащом, скрыв ее непотребный вид. Они забрались внутрь ждавшей их кареты, в вознице Ашара узнала управляющего. Ларс усадил вестницу напротив себя, оставив ее руку в своей ладони, но не смотрел на нее. За всю дорогу никто не проронил ни слова.
Как и в прошлый раз, аристократ провел ее в дом и заставил усесться в уже знакомой гостиной, тут же уйдя куда-то. Ашара вздохнула. Роль барышни в беде пришлась ей не по вкусу. Сводило скулы от всей этой мерзости. Она потрогала щеку и скривилась от пронзительной боли. Синяк налился и припух. Она попыталась свести воедино лоскуты своей одежды, но потерпела полный крах. Должно быть, вид у нее самый впечатляющий. Шлюхи и то краше. Ее затошнило от воспоминаний. Она вдруг стала противна сама себе и захотелось в ванну. Или в реку.